Десять страниц из истории музыки - страница 16

Врожденная независимость его (вспомните деда Бетховена) определила еще один случай из его жизни, вернее даже одну фразу, сказанную принцу Людвигу Фердинанду. Однажды Бетховен услышал игру принца, который был действительно хорошим музыкантом, и сделал ему заслуженный комплимент: «Вы играете не как принц, а как настоящий артист».

Но было в нем и замечательное чувство юмора, которое он пронес через всю жизнь. Однажды он добродушно подшутил над одним из своих друзей. Этот скрипач был чрезмерно тучен. Бетховен написал шуточный канон и назвал его «Похвала тучности». Позже он написал дуэт для скрипки и фортепиано. Оба исполнителя (один из них — он сам) были близоруки. Посмеиваясь, Бетховен сделал в нотах надпись: «Дуэт для двух пар очков». Каким юмором насыщено его фортепианное рондо «Ярость по поводу утерянного гроша». Сколько остроумия в этой музыке, рисующей поиски утерянной монетки. И сколько радости в последних аккордах — наконец грош найден!

Какой-то молодой композитор, закончив свое первое большое произведение, на последней странице написал: «Закончил с Божьей помощью». Это сочинение он послал Бетховену с просьбой сказать, что тот о нем думает. Бетховен благосклонно посмотрел и даже что-то поправил в этом произведении. А когда юный автор просматривал пометки, в самом конце обнаружил приписку музыкального гения: «Смертный, надейся на собственные силы».

Бетховен сам часто говорил, что склонен к веселью. Но судьба уготовила ему иную жизнь. В 31 год он впервые почувствовал, что постепенно теряет слух. Это наихудшее, что могло бы случиться с музыкантом, тем более таким эмоциональным, как Бетховен. Подступающая глухота вселяла в душу композитора глубокую тревогу. Сначала он не находил спасения от мучительного шума в ушах. В 1801 году в письме своему другу Вегелеру Бетховен писал: «В ушах шумит и гудит день и ночь… я влачу жалкое существование. Вот уже 2 года, как я избегаю всякого общества, потому что не могу сказать людям: я глух!.. Смирение, — какой жалкий исход! Но это единственное, что мне остается!» Стремившийся к людям, он начинает сторониться их.

В этих искренних признаниях мы слышим объяснение настроения написанной в это время сонаты «Quasi una fantasia»[7], известной нам сегодня как «Лунная соната». Вся его смиренная печаль слышится в первой части сонаты, но в последней части уже ощущается та сила, которая дает ему мужество противостоять судьбе. В этой сонате — сложное сплетение самых разных человеческих чувств: горечь одиночества, воспоминания, порой печальные, порой светлые, порой и те, и другие, словно бы слитые воедино, сомнения, мечты, вера в будущее, порыв.

Вера Бетховена в жизнь, в будущее, в победу добра поразительна. Трудно найти человека, которому бы судьба нанесла такой меткий, такой сокрушительный удар. Чтобы понять всю меру несчастья глухого композитора, можно сравнить его с ослепшим живописцем или бегуном, потерявшим ноги. Но Бетховен совершил чудо.

Спустя полгода он напишет тому же Вегелеру: «О, я обнял бы весь мир, без моего недуга! Моя молодость, я чувствую это, только теперь начинается! Мои физические силы крепнут как никогда, также и мой дух. Каждый день я все ближе подхожу к той цели, которую чувствую, но не могу описать. Только так я могу жить. Я не хочу покоя… Я схвачу судьбу за глотку, — совсем согнуть меня ей не удастся! О, какое счастье прожить свою жизнь тысячу раз!»

Этот великий подъем духа, эта победа над самим собой вылились в творения Бетховена, в которых выразилась вся его душа. Они написаны его кровью, и каждое из них — частица его жизни. В это время были написаны еще две фортепианные сонаты, балет «Творения Прометея», Третий фортепианный концерт, Вторая симфония, эпиграфом к которой могли бы служить его же слова: «О, какое счастье прожить свою жизнь тысячу раз!» Интересно то, что к этому периоду относятся первые эскизы Пятой симфонии, про начало которой он сам говорил: «Так судьба стучится в дверь».

О том, каким великим мастером он был, свидетельствуют слова его друга Вегелера: «Бетховен должен был выступить в Академии со своим концертом. За 2 дня до срока концерт был еще не готов. Только вечером этого дня он окончил последнюю часть. В передней сидело 4 переписчика, которым он передавал каждый исписанный лист отдельно. На следующий день на репетиции оказалось, что фортепиано настроено против духовых инструментов на полтона ниже. Бетховен велел немедленно перестроить струнные инструменты, а сам сыграл свою партию на полтона выше».