Дети разбитого зеркала. На восток - страница 49

Она опять смотрела в его глаза. В них словно ещё плясали отражения жертвенного огня. И ещё там светилось настолько полное понимание и признание её, Фран, природы, что ради этого на какое-то мгновение Фран была готова принять всё происходящее и всё ей уготованное. Быть Чёрной Волной, быть ключом, быть Змеем, — очарованная, она на всё была согласна.

Неизвестно, смогла бы она сама освободиться из этого плена, не вмешайся внешняя грубая сила, оглушившая Фран и разрушившая видение.

Было очень больно очнуться в зале для медитаций от оплеух, которыми осыпал её скалящий зубы варвар, пахнущий дымом и лошадьми. И в этом ей не повезло: проворонила вторжение в монастырь. Как там учитель? — дёрнулась было Фран, но мучительная дурнота остановила попытку действовать. Кочевник крепко встряхнул её, заглянул ей в лицо и потащил к выходу.

Яркое солнце выбелило пыль на утоптанной площадке двора. Ворота были сорваны, в пустом проёме голубело небо.

— Я обещал вернуться, учитель, — Роксахор скупо обозначил почтительный поклон. Зерцало на его груди отбило луч света, ударивший Фран по глазам. Один из воинов принёс наставнику деревянное резное кресло. Незваные гости остались на ногах. Фран тоже не предложили сесть. Она не падала только потому, что доставивший её варвар не выпускал её из охапки. Но это казалось пустяками по сравнению с тем, каково приходилось учителю. Слишком мало жизни оставалось в его теле, его плоть словно стаивала с костей и только сила могучего духа позволяла ему держаться с прежним невозмутимым достоинством… У себя на родине Фран за сутки, а то и раньше понимала, которому из домов ждать покойника, и сейчас ей леденило сердце очень похожее предчувствие.

— Я не хотел быть невежливым, — продолжал царь Пустыни, — и всё искал способ убедить тебя отдать нужную мне вещь. Долг есть долг, но перед мальчиком, — Роксахор кивнул в сторону Фран, — у меня нет обязательств.

Смуглые руки, державшие Фран, обшарили её тело.

— Это девка, — уверенно заявил варвар.

— Да ну? — Роксахор скользнул по ней взглядом, — а я слышал, как кто-то хотел умереть отшельником. Ты удивляешь меня, учитель.

— Придёт время, девочка удивит тебя сильнее.

— Пусть сначала до вечера доживёт. А это, кстати, зависит от меры твоего сострадания.

— Что ты собираешься делать?

— Что может сделать десяток мужчин с малолетней оборванкой, чтобы разжалобить упрямого старика? Надо подумать. Помнится, у тебя доброе сердце. Значит, управимся до заката.

— Зачем тебе эта вещь? — голос старика звучал тихо, но ровно.

— Посрамить ваших тухлых богов. Тёмный Одо говорит, её хозяин никому не по зубам — и бессмертным. Он обещал, что я дойду до Меды.

— Раньше я бы тебя благословил.

— Раньше для меня это много значило.

Несколько минут все молчали. Потом старик повернулся посмотреть на девочку. У той душа разрывалась от страха и унижения. Причём страха не за себя: её самые дурные опасения на свой счёт гарантировали ей неприкосновенность. В её сумрачном взоре наставник прочёл недвусмысленное: «Поступайте как нужно, учитель, не думайте обо мне».

Ясный взгляд ей ответил спокойно и просто: «Я всегда поступаю как нужно».

А потом она услышала его голос, такой же твёрдый, но ещё более тихий:

— Хорошо. Ты получишь то, что просишь.

Улыбка осветила лицо Роксахора.

— Спасибо. Знаешь, я вовремя ушёл от тебя. Ты лучший из наставников, но это — это лишнее. Ты пожалел девчонку, а мне было жаль нанести тебе обиду. Это глупо, но я рад, что обошлось угрозами.

Не говоря больше ни слова, старик достал из складок одежды изящную старинную вещицу, привязанную к кожаному шнурку, и протянул вперёд. Солнце лизнуло округлые бока стеклянного сосуда перед тем, как он скрылся в смуглой горсти подоспевшего варвара.

А потом очень быстро двор опустел.

И Фран стояла на коленях перед креслом старого еретика, слушала, как растворяется в шуме ветра затихающий вдали стук копыт и изумлённо понимала, что остаётся совсем одна в брошенном монастыре под белёсым полуденным небом, потому что учитель — прямо сейчас, — её покидает. Старик погладил её по волосам и Фран заплакала, вцепившись в подлокотник кресла и уронив на руки светлую голову. Как мало оправдались её надежды на Край Пустыни! Но, друг или враг, ей стал очень дорог этот человек, рядом с ним она вроде бы начала понимать о жизни что-то по-настоящему важное, о чём теперь никогда не узнает.