Дети с улицы Мапу - страница 6

— Сейчас уезжаем? Прямо сразу?

— Немедленно. Нельзя терять ни минуты.

— И я не пойду на день рождения? Не куплю подарок Ривкеле?

— Можешь ей подарить всю эту квартиру, — нетерпеливо отвечает отец и выходит из комнаты, закрыв за собой дверь.

Шуля застывает на месте, уставившись в закрытую дверь.

— Шуля, иди сюда! — слышит она голос матери.

Шуля бежит в спальню. Там полный разгром: гардероб раскрыт, ящики выдвинуты. Чулки, майки, рубашки и прочие вещи разбросаны на полу, на стульях, на кроватях.

Мать берет какую-нибудь вещь, наугад укладывает ее в чемодан и тут же снова вытаскивает ее. Слезы не переставая текут из ее глаз. В комнату входит отец.

— Все это ты хочешь взять с собой! Это невозможно…

— Но без этого нельзя. Я оставляю здесь мое пианино, твои инструменты, мебель, ковры. Возьмем, по крайней мере ценности и одежду.

— Нельзя, поездов уже нет.

— Как это? — сердится мать.

— Последний поезд уже ушел.

— Боже мой! Что делать? Что делают соседи? Что делает Левин?

Мать оставляет чемоданы, в растерянности бродит из угла в угол.

— Что делать? Что делать?

— Пойдем пешком, — как бы невзначай бросает отец.

Мать не может удержаться, не владеет собой и разражается слезами.

— Макс, я не пойду, иди сам. Ты мужчина, ты должен уйти. Я останусь. Женщинам ничего не сделают, я уверена.

— Пойдем все или все останемся, — отвечает отец и еще больше мрачнеет.

— Оставить все и бежать в одной сорочке, а потом просить милостыню?! Нет, нет… Будь что будет. Я остаюсь…

— Как хочешь, — говорит отец, поворачивается и уходит в свой кабинет.

Шуля смотрит на плачущую мать и не может понять, почему она отказывается уйти из Ковно. Ведь папа — врач… В любом месте будут больные, нуждающиеся в его помощи. А может, стоит остаться? Немцам тоже нужны врачи. У них тоже есть больные. Даже если все заберут, они же будут платить папе, когда обратятся к нему за помощью. Тут Шуля вспоминает, что Левиных уже нет в их квартире. Сролик и Янкеле тоже уехали. Но куда? Жалко. Сролик был самый старший в их компании. С кем ей теперь играть?

— Бум, бум. Бу-у… — громыхают пушки.

— Опять стреляют. Без конца…

Шуля подходит к окну и смотрит. На юге поднимается серое облако, клубится, расползается по небу. «Наверно, пожар, — думает Шуля, — пойду посмотрю».

— Шуля, куда?! Не ходи! — кричит мать ей вслед. Но Шуля не слышит. Несколько прыжков по лестнице, и она внизу. Со двора ничего не видно, заслоняют дома. Шуля бежит к воротам. Улица опустела. Только в воротах напротив стоит кучка людей. Мгновение она колеблется, а потом бежит на улицу.

— Эй, девочка, скорее домой! Не слышишь, что ли, как стреляют?! — кричит ей кто-то.

Улица как будто вымерла. Лишь один мужчина мерно шагает взад и вперед. Он окликает каждого, кто пытается высунуть нос за ворота. Шуля его знает. Он работает на почте. Каждое утро, отправляясь в школу, Шуля встречала его спешащим на работу.

Она возвращается во двор. Домой идти не хочется. Но и по двору бродить одной неприятно. Из подъезда выходит жена дворника и с ней их домработница Уршула.

— Откуда она тут взялась? — удивляется Шуля. — Почему не пришла сегодня на работу?

Шуля направляется к Уршуле, чтобы только спросить ее, почему она не пришла к ним. Но в глазах Уршулы она читает что-то странное, — что-то злое. Шуля застывает на месте, и слова замирают у нее на устах.

Из садика доносится плач.

— Ривкеле, чего ты плачешь? — обнимает ее Шуля.

— Я хотела устроить день рождения. Принесла конфет, пряников, орехов, и никто не пришел.

Узенькие плечи Ривкеле содрогаются от рыданий.

— Не плачь, Ривкеле. Сейчас устроим тебе день рождения. Позовем ребят и будем играть в саду, — утешает подругу Шуля.

— Нет, нет. Не устроим…

— Почему?

— Не… нету… — всхлипывает Ривкеле. — Нету ребят. Нет Сролика, нет Янкеле…

— Позовем Этеле, Ханеле и Шмулика.

— Нету, никого нету… — рыдает Ривкеле.

— Не плачь, Ривкеле, я сейчас… Шуля торопливо взбегает по лестнице в останавливается перед дверью квартиры Коганов. Стучит — ответа нет. Минута колебания, и Шуля, толкнув обеими руками дверь, влетает внутрь. Тишина. Ни слуху, ни духу. Шуля забегает в спальню, она же детская. Комната пуста. Постели не убраны. Груда подушек и перин. Белье разбросано по полу, на стульях. Красные носки лежат на тумбочке. «Этины», — узнает Шуля. Из рабочей комнаты портного доносятся шаги. «Видно, вернулись», — радуется Шуля. Здесь, как и в спальне, тоже разбросаны куски материи, недошитые платья, тарелки с остатками еды.