Дикий Восток. 1910. Часть 2 - страница 19

Босоногая детвора носилась по улицам, резво прыгая через лужи и ухабы будущих городских кварталов. «Видели бы они, знали бы, что будет на этом месте через век…», — память выстроила перед мысленным взором Тёмы шестиполосный проспект Маркса конца двадцатого века. Сталинские пятиэтажные монолиты, стеклянный куб театра «Арлекин», купол цирка, магазин «Юный Техник», недостроенный высотный комплекс «Дома печати», Т-34 на бульваре Победы… Аж дух на мгновение захватило от сравнения прошлого и будущего. Точнее, настоящего и прошлого. Он на мгновение задумался, затем отогнал тоскливые и от того тревожные мысли прочь.

Артем, повернувшись к Славке, вполголоса с надеждой произнёс:

— Слушай, Вяче, может, смотаемся с лопатами в ту рощу? А?

— Куда? — Славка сразу не понял о чём речь. Пара секунд прошла в молчании. — Не знаю, Тёма. Зачем? Тоннель ведь завалило при взрыве. Да и кто нас туда пустит? Мы практически чудом вышли тогда незамеченными. Это ведь земля военного ведомства. Сам понимаешь, двое с лопатами на полигоне…

— Но что-то же надо делать! У меня весь этот временной парадокс в голове не укладывается.

— Давай немного тут обживёмся, а потом порешаем и эту задачку. — Славка совсем не горел желанием возвращаться к своим проблемам в будущем. Артём хотел было что-то возразить, но, не найдя подходящих слов, просто промолчал. А потом добавил, сменив тему.

— Слушай, ладно ты Фрола не боишься и вообще герой с бугра, а вот скажи, что делать будешь, если к тебе, лебедю белому, подкатит черный воронок с господином надзирателем?

— Не знаю… — Задумался Вяче.

— Вот и я о чем. И еще. Мы вроде покупки планируем. Я помню, что ты отобрал бумаги по этот год. Но он же еще не закончился, а вдруг нас спалят?

Вяче все еще в раздумьях о гипотетической встрече с полицией лишь отмахнулся от вопроса друга.

— Я каждую банкноту проверил. Там все четко. Подписи Плеске и Тимашева — они до 1909 года рулили, буквы на сериях тоже ранние — из начала алфавита. Ну, давай пока только червонцы использовать, они всяко в девятом году напечатаны. А их у нас почти сорок тысяч. На все про все с запасом.

— Это хорошо, — удовлетворенно ухмыльнулся Торопов. — Одной заморочкой меньше.

Вдоль дороги, окончательно вытеснив деревья и кустарники, стали появляться каменные здания. Сначала небольшие, а потом и в несколько этажей. Вот уже показались корпуса пивоваренного завода Минея Мариупольского, которые годы спустя станут мыловаренным заводом, в 80-х будут окончательно снесены и на их месте «нарисуется» эпический долгострой — новое здание типографии обкома КПСС. Немного дальше и по другую сторону дороги расположилось старое здание Управления Железной дороги, а строго напротив — горвокзал, товарная станция, маневровые пути, причалы и паромная переправа.

Друзья приближались к центру старого Омска. Деревенские звуки стихли, оставшись позади, уступив место суетливому и разномастному шуму города. В воздухе появились запахи, исходившие из торговых и чайных заведений, что располагались в домах вдоль улицы. Мальчишки-газетчики бойко продавали свой товар, громко выкликая какую-нибудь «жирную утку» из свежего, а иногда и не очень, номера «Вестника» или «Телеграфа».

Дамы и кавалеры неспешно прогуливались по широким тротуарам. Мимо них торопились по неотложным делам разночинцы. Народ попроще передвигался исключительно по дороге, не смея заходить на «господскую сторону». Дети стайками сновали из переулка в переулок, иногда промышляя товаром зазевавшихся торговцев, ловко делая ноги врассыпную…

Перебравшись через Железный мост, друзья расплатились с извозчиком и дальше пошли пешком. Пройдя почти вдоль высокого берега Омки по Вагинской*, плотно застроенной двухэтажными каменными домами, они вышли на Второй Взвоз*. По широкой улице один за другим шли сплошным потоком крестьянские возы. Под горку — возвращаясь с базара, на горку — еще только отправляясь на торжище.

Едва оказавшись в пределах Мокринского форштадта, попаданцы стали свидетелями душераздирающей картины. Запряженная в тяжело груженную ломовую телегу гнедая кобыла, выбиваясь из последних сил на подъеме, прямо у них на глазах упала на бок. Тяжёлая телега, медленно сползая по склону, не оставляла лошади ни одного шанса подняться. Возчик, вместо того, чтобы отпрячь ее, принялся нещадно стегать лошадь кнутом, перемежая размашистые удары черной бранью. Бедное животное судорожно билось, жалобно ржало, но встать на ноги было не в силах.