Дневник возвращения - страница 29

стр.

, но грех против дисциплины. Почему? — спросит современный человек, для которого дисциплина ассоциируется в лучшем случае с казарменным принуждением. А ведь дисциплина — понятие более древнее, чем воинские уставы и даже десять заповедей, означает самоограничение, строгий порядок, благодаря которому не разбрасываются временем, энергией и средствами, но сберегают их для целей, признаваемых высокими, — общественных или личных, физических или духовных. Обретет ли когда-нибудь дисциплина — понятие нам уже незнакомое, а если знакомое, то враждебное — былое уважение? Неизвестно. Неизвестно также, можно ли прожить без дисциплины, известно лишь, что до сих пор это не удалось ни одной цивилизации. Зато хорошо известно, что жить вечно необязательно, и доказательств тому сколько угодно.

Если бы не наша…

>Краков, 28 февраля 1999.


Если бы не наша непоследовательность, что бы от нас осталось? Мы остаемся людьми только потому, что непоследовательны. Последовательны муравьи, животные… Делают только то, что должны делать, что им положено. Никаких отклонений, капризов, неожиданностей. За это мы их любим, говорим, что они «естественны», но относимся к ним пренебрежительно и даже немного презираем. И в то же время претендуем на последовательность, пытаемся во всем ее обнаружить, а если не обнаруживаем, то придумываем ее. Логика Истории, прогресс, миссия человечества, развитие… Любое развитие предполагает последовательность, без нее невозможно обойтись. Мы планируем и принимаем решения, намереваемся выполнять наши планы и осуществлять решения. А когда нам это не удается, мы страдаем и считаем, что переоценили себя.

В отношении последовательности нам никогда не сравняться с животными. Им не нужно ни принимать, ни выполнять решение бросить пить и курить, ибо это вредно. Они не пьют и не курят, поскольку им это не нравится, а не нравится потому, что им это вредно, так же как и нам.

В нашей претензии на последовательность — с одной стороны, и в пренебрежительном отношении к животным, последовательным по своей природе — с другой, мы противоречим сами себе и опять-таки оказываемся непоследовательны. Тоже по своей природе.

Люди бывают…

>Краков, 7 марта 1999.


Люди бывают разные. Когда-то говорили: у всех разные характеры. Потом людей стали делить на расы и классы. Сегодня наиболее модно делить их на бедных и богатых, а там, где бедных временно не хватает, — на богатых и остальных. О характере уже не вспоминают.

С характером дело обстоит плохо, но не только с ним. Даже бессмертная душа уже на ладан дышит, хоть и имеет протекцию: христианство все еще сильно. А характер никто не берет под защиту. От него отступились литература, театр и живопись (кто еще рисует портреты?). Теперь человек — это уже не характер, а потребитель, реже — производитель (когда-то он жил, чтобы что-то создавать, теперь — чтобы есть), зато всегда — электорат. Общество превращается в стадо, а человек права — в права человека. Так что — не будем о характере.

Замалчивание не причинит ему вреда, ибо он есть, попросту есть, молчим мы о нем или говорим. Вред будет только нам, как обычно, когда что-то есть, но об этом не говорят. Характер нам встречается на каждом шагу, и мы не можем его избежать. Когда нам встречается другой человек, в каких бы то ни было обстоятельствах и по какому угодно вопросу, мы всегда имеем дело только с характером.

И всегда один характер мы предпочитаем другому, пусть даже это и несправедливо со всех других точек зрения. Анархично, асоциально, аполитично, аморально и так далее.

Призыв

>Краков, 3 апреля 1999.


Я читал в специализированном военном журнале, что стоимость умерщвления одного солдата (врага) на войне неизмеримо возросла для умерщвляющей стороны. Расчеты ведутся со времен римской античности, более ранние данные отсутствуют. Так вот, во времена Цезаря эта стоимость в пересчете на доллары была до смешного низка, какая-то доля цента, что дешево, даже если учитывать, что в древнем Риме доллар стоил дороже, чем сейчас. Затем стоимость систематически возрастала и сегодня исчисляется миллионами долларов на один труп.