До и после - страница 4

– Вот это шутка. Заменила «студентиков» на «дебилов». Умно.

Я перевела взгляд на поле – отчасти оттого, что не хотела отвечать, отчасти оттого, что началась тренировка. Я обожала наблюдать за тем, как ребята разминались. Больше всего мне нравилось, как они хором кричали «раз-два-три-четыре», прыгая с поднятыми руками. Из-за экипировки было сложно рассмотреть лица, но Кэса Кинкейда ни с кем не перепутать: он всегда халтурит во время разминки.

Фостеру Кэс не нравился. А мне не нравился Фостер. Наверное, стоило его пожалеть: общаться и вообще вести себя более-менее по-человечески он не умел. Если бы мне вздумалось разнести по щепочкам наш дом, Фостер, скорее всего, и бровью бы не повел – стоял бы себе на тротуаре и переключал треки в айподе.

– Чему научилась в кружке студентиков?

– Хватит его так называть.

Не то чтобы «Дорога в университет» звучало круче.

– Хватит называть мой кружок кружком дебилов, – парировал Фостер.

По иронии судьбы, кружок Фостера, «Будущие прогрессивные ученые США», как никакой другой попадал под определение «кружка студентиков» – клуб юных гениев, которые два раза в неделю собирали роботов и зубрили знаки после запятой в числе пи. Наверняка все они, еще учась в средней школе, могли поступить в большее количество университетов, чем я – в старшей.

Ребята на поле перестали считать и перешли к следующему упражнению. Фостер проследил за моим взглядом, направленным в основном на Кэса.

– Тебе не кажется, что бегать за ним – довольно глупо?

Я пропустила вопрос мимо ушей, но уши навострила.

– Все время торчать где-то поблизости, постоянно ждать его… – продолжил Фостер, ерзая и подпрыгивая на сиденье, как слишком туго натянутая резинка.

– Что в этом глупого?

– Ну он-то за тобой не бегает. Тебе разве не хотелось бы, чтобы парень за тобой бегал?

– Он мне не парень. Мы друзья.

– Тогда почему вы всегда запираетесь, когда он приходит?

– Чтобы ты не вошел.

– Чпокаетесь там, небось.

– Нет! – Я грозно посмотрела на Фостера. Зуб даю, он самый костлявый и самый незрелый четырнадцатилетний мальчишка во всей Флориде. Может, и во всем мире. – Нет. Никто ни с кем не чпокается.

– Уверен, что даже прямо сейчас кто-то чпокается. Миллионы людей. В Европе сейчас ночь. Ночью ведь люди чаще этим занимаются, да?

– Прекрати, Фостер.

– Почему? Тебе неловко? Это из-за Кэса? Давай я его побью. Я умею!

– Давай без драк. И без разговоров. Помолчи минутку, а? Сыграем в молчанку?

– Ладно.

Фостер считал, будто лучше всех играет в молчанку. У меня-то хватало мозгов, чтобы понимать: мама изобрела эту игру, когда я была маленькой, просто чтобы хоть ненадолго меня успокоить. Фостеру тоже пора бы это понять.

– Погоди. Нас твой папа заберет? С Кэсом я не поеду. Он воняет.

– Это ты воняешь.

Секунда молчания.

– Вот это шутка.

Я вздохнула:

– Давай уже играть, Фостер.

– Ты первая.

Я изобразила, что закрываю рот на замок, Фостер последовал моему примеру, и повисло временное молчание, которое сохранялось и во время поездки домой. Я проиграла, поприветствовав папу.

– Как дела в школе? – спросила мама, одной рукой уперевшись в бедро. В другой она держала деревянную ложку и помешивала соус для пасты.

Фостер застрял перед телевизором, а папа заперся в своем кабинете. В доме было тихо – слышалось только мягкое бульканье соуса и бубнеж телевизора.

– Нормально.

Я начала накрывать на стол – мама все равно попросит этим заняться.

– Как Фостер?

Ненавижу такие вопросы. Ну вот как на такое отвечать? Она будто о погоде спрашивает. Фостер сегодня облачный, вероятность осадков – 80 %.

– Вроде в норме, – ответила я, доставая салфетки из буфета. Непривычно все-таки накрывать на четверых, а не на троих.

– Думаешь… – Она пыталась говорить своим обычным тоном. – Думаешь, он влился в коллектив?

– Всего три дня прошло.

– Ну все равно. Как думаешь, он уже нашел Друзей?

– Не знаю, – соврала я. – Мы с ним редко видимся. – Тоже неправда. Вряд ли он нашел друзей, раз все время вокруг меня крутится.

– А как физкультура?

Когда я училась в десятом классе, физкультуру сделали обязательным предметом. Деваться было некуда, и теперь два семестра мне приходилось заниматься физкультурой – единственной выпускнице в компании девятиклассников с буйствующими гормонами, среди которых был и Фостер. Спорт я не любила, девятиклассники мне тоже особо не нравились, так что физкультура была единственным темным пятном в моем почти идеальном расписании.