Два толмача на развилке дороги и другие рассказы - страница 7

– Коли так, пойду я, покамест не надобна, – вздохнув, поклонилась Анна Васильевна. – У меня вон Зорька стоит не доена… —и исчезла.

– А я книгу не дочитала, – робко сказала Маргарита, растворяясь в пространстве, пока губы ее договаривали.– Уж который год на пятьдесят девятой странице…

– Да не дочитаешь ты ее никогда, дура! – зло от отчаяния ругнулась ей вслед Роза Исмагиловна, взметнула вокруг себя облачный вихрь и распалась на конденсат.

На облаке остался лишь четырежды древний дед Иоанн Степаныч. Ему некуда было спешить. Он плыл над бескрайними полями, то смыкая, то разлепляя белесые глаза; и снилось ему, как двести лет назад молодым и пригожим целовался он в ромашках с Ивановой прапрапрапрабабкойАгриппиной, чье имя, кроме него, уже никто не помнил.

***

Иван Мохов, проснувшись утром в субботу, вдруг ощутил во всем теле невероятную свободу. Рядом с ним в теплой постели с одной стороны лежала вчерашняя девица, с другой – кот Альбатрос. Кот внимательно смотрел на Ивана умными глазами, словно интересуясь его самочувствием.

– Да все отлично, чувак! Сработало! – сказал ему Иван и подмигнул. И кот подмигнул ему в ответ.

Первым делом Иван выпроводил девицу, наскоро пообещав перезвонить на неделе. Потом, врубив музыку на максимум, он занялся завтраком и прыгал от восторга, когда яичница основательно подгорела, а тарелка выпала из рук и разлетелась на мелкие куски.

«Вот она! – думал Иван. – Настоящая жизнь!»

Весь день он безнаказанно совершал разные глупости, заказывал в Интернете ненужные вещи, без толку слонялся по городу и ни разу не притронулся к университетским учебникам. Вечером ему позвонил приятель, предложил пойти в клуб. Приятель был сомнительный, компания непонятная, клуб какой-то левый, но Ивана ни одно из этих соображений не остановило, и уже через полчаса, заряженный напитками и адреналином, он двигал конечностями внутри скачущей толпы.

В три часа ночи, вынырнув из тьмы подсознания, Иван обнаружил себя в неизвестном баре в компании незнакомых людей. Было жарко и дымно, он с трудом выбрался на улицу, чтобы вдохнуть свежего воздуха. У самой двери он кого-то случайно задел, его резко толкнули в ответ, потом ударили с другой стороны, и, услышав издевательский смешок, он понял, что будут бить.

Шанс у Ивана был один. Он ринулся вперед, сбил с ног кого-то из нападавших и рванул наутек, отчаянно надеясь, что погони не будет. Но не прошло и секунды, как совсем близко за спиной услышал топот и крики – и припустил еще быстрее. Задыхаясь, он плутал в темноте, мимо парковок, закрытых подъездов, мирно спящих детских площадок. Бок ныл от удара. Наконец, свернув за угол высотки, он внезапно выскочил на дорогу – прямо под летящие колеса случайного автомобиля. Тормоза заскрежетали, в воздухе запахло паленой резиной…

…Перед глазами его в последний момент что-то мелькнуло, какой-то смазанный образ – мужское лицо со старомодными усиками и в дурацкой шляпе, и неведомая сила отбросила его назад от машины. Иван откатился на обочину; в криках преследователей он с облегчением различил слова «ДТП» и «валим!». Тогда он наконец выдохнул и долго лежал без движения, слушаяв трезвой ночной тишине, как колотится в груди и в висках его «настоящая жизнь».

***

Николай Филиппович наблюдал в задумчивости розовый закат, когда напротив него вдруг материализовалась знакомая голова, увенчанная высокой прической из черных волос с проседью.

– Вот как, значит, Николай Филиппович, – сказало ему проявившееся лицо еще до того, как Роза Исмагиловна отобразилась полностью. – Сами слово свое нарушаете, просьбы прапраправнука игнорируете. А нас попрекали…

Глубокий голос ее звучал почти нежно. Николай Филиппович беззаботно улыбнулся, прикоснулся рукой к соломенной шляпе и, хитро посмотрев на Розу Исмагиловну, произнес:

– Так что с меня взять, сударыня! Не вы ли меня знаете, как облупленного-с?

– Да что уж там, – помолчав, сказала она, и из-под очков блеснули восточной искрой ее красивые глаза. – Кто старое помянет… Прогуляться сегодня вечером не желаете?

Пятьдесят девятая страница в книге Маргариты заканчивалась словами:«И, вообразите, внезапно заговорила она…»