Дьявол Цивилизации - страница 11
А нынешний сон был совсем другой. Словно бы его специально заранее отсняли по хорошо продуманному сценарию и теперь, включив проектор, прокручивали пленку. Сон был в светло-голубом цвете, какой-то очень чистый весь, и смотрел его Косенко с весьма трезвой и ясной головой.
Поначалу появилась группа людей, человек десять… И точно десять — пересчитал всех Гавриил Мефодьевич. И себя среди них узнал. В белой бобочке навыпуск да в белых брючках, намного худощавее, чем в жизни, и тоже весь подкрашен голубым цветом. А вокруг него все толпятся люди. Пригляделся — восемь мужиков и две молодые женщины. Скорее даже девушки. Такие они нарядные в цветастых крепдешиновых платьях. Только все опять же в голубовато-белом изображении. Точь-в-точь как в телевизоре. И прически с косами, убранными наверху в кренделя, и пушистое обрамление из шелковистых волос вокруг причесок, которые еле теребит голубой ветерок. Мужики тоже одеты, как и он в светлые бобочки навыпуск и белые брючки. И тоже все голубым припорошены. И такие они все, эти люди, какие-то легкие, воздушные. Так они вокруг Гавриила Мефодьевича легко толпятся, будто колышутся. И как-то странно, с надеждой, вопрошая, глядят на него, будто на спасителя.
— Да кто же вы такие, ребятки? — не выдержал и спросил он людей, которые натыкались на него, но как-то бесплотно, нежно, будто ветерком касаясь.
— Мы же ваши, Гавриил Мефодьевич! — хором пролепетали голубые люди. — Мы ж которые с летальным исходом…
— О, Господи! — всплеснул руками Косенко. — Да это ж и вправду вы! Мария! Я узнаю тебя… А яка ж ты гарнэнька!.. И Соня Микульчик, Карпенко… Сычиков?! И ты, Сычиков?.. Чудеса! И все живые!.. Какая радость!.. Шарапов! И ты?.. И руки целы…
— Не-э-эт! Мы не живые… — пролепетали голубые тени людей и как-то смущенно потупились.
— Да шо за чушь! — возмутился Гавриил Мефодьевич. — Живые вы все, факт! И как хорошо, ребятки, что вы все собрались. Я так давно хотел показать вам роковые ошибки… Начнем с тебя, Мария. Ах, какая ты красивая!.. Стало быть, мужик твой, машинист маневрового тепловоза, в тот день был выпивши и не вышел на работу. А ты у него, значит, помощником состояла. Ну и решила ты повести состав самостоятельно. Похвально!..
Перед ними вдруг возникла ветка железной дороги, изгибавшаяся дугой, со стрелкой недалеко от поворота. А на рельсах — маневрушка и три вагона со щебнем на прицепе…
— Вон ты, Мария, видишь себя?
Мария в смущении кивнула головой и сказала:
— Чудно как-то себя со стороны видеть…
— Теперь трогай! — приказал Косенко. — Поехала. А у стрелки-то вставай, останавливайся то есть. Тут тебе надо слезть и перевести стрелку как положено. Тогда и в дугу впишешься, и будет все путем… Ну, слазь же, слазь!.. Не слезла. Поехала, не переведя стрелку. И видишь, что вышло?.. Съехала форменным образом на землю и повела состав задами по огородам… Ну ладно, повела… А зачем дверь рвешь? Куда тебя несет? Дизель сам заглохнет. И живой будешь…
Голубая Мария в крепдешиновом цветастом платье вздрогнула и побежала стремглав к составу.
— Стой! — крикнул Косенко. — Держите ее!
Но никто не тронулся с места. Все безучастно смотрели на голубой, сошедший с рельсов состав и бегущую к нему голубую женщину.
Дверь в тепловозе отворилась, женщина выпрыгнула на ходу и попала под колеса. И в этот миг голубая Мария испарилась, истаяла голубым облачком.
— Не уберегли... — тихо сказал Косенко, внимательно вглядываясь в лица стоящих рядом людей и соображая, что тут с этими ребятами надо держать ухо востро, ибо действуют они по какому-то непонятному еще для него закону.
— Ну ладно… Продолжим, товарищи… Микульчик Соня, иди сюда. — Соня подошла. — Ну вот, смотри… Вон твой автоклав с расплавленным битумом. А вокруг этого автоклава и под ним огонь бушует. Расплавленный битум, он же как бензин воспламеняется, весь голубым дымком курится… А ты что делаешь?.. Вон смотри на себя. Берешь огромную глыбу твердого битума и швыряешь в котел, а оттуда агромадный язык расплава на тебя и плесканул… Видишь? Стой! Куда?!
Косенко сильно схватил Соню за кисть руки и потянул к себе. Та, вторая Соня, что у котла, загорелась, вся объятая пламенем, мечется, кричит, но крика не слышно. Только перекошенное гримасой лицо. А голубая Соня в крепдешиновом платье тащит за собою Косенку, неумолимо тащит на соединение со своей горящей и мечущейся плотью.