Эктор де Сент-Эрмин. Части вторая и третья - страница 59

Спустя минуту пули и стрелы дождем посыпались на шлюп, но не причинили ему большого ущерба. Два десятка гребцов вновь сели за весла, и пирога продолжила двигаться вперед.

Тем временем, собрав задуманное им устройство, Кернош подготовил подарок, который он приберег для малайцев. Это были четыре 24-фунтовых ядра, обмотанные проволокой и подвешенные на конце фока-реи с правого борта. Устройство работало на манер свайной бабы, падая сверху вниз.

Пирога находилась примерно в ста шагах от шлюпа и, благодаря совершенному им маневру, оказалась повернута к нему бортом.

— Огонь с правого борта! — крикнул Кернош.

Три 16-фунтовые каронады, заряженные картечью, выстрелили одновременно и проделали тройную брешь среди гребцов и уцелевших бойцов.

Метр Кернош рассудил, что пришло время покончить с малайцами, и крикнул рулевому:

— Спускайся под ветер!

Расстояние между шлюпом и пирогой быстро сокращалось под страшную ружейную пальбу; затем раздался свист: ядра, обмотанные проволокой, всем своим весом обрушились на пирогу и разбили ее, словно каймана, которому раздробили хребет. Сорок или пятьдесят уцелевших попадали в море и, не имея никакого иного средства спасения, кроме абордажа, цеплялись за все, что было возможно.

И вот тогда завязалось настоящее сражение, страшное, ожесточенное, рукопашное. Пики, нацеленные вниз по всему периметру шлюпа, образовали вокруг него кровавый пояс.

Внезапно, посреди этого шума, Рене показалось, что он слышит женские крики. И в самом деле, Элен и Джейн, бледные, растерянные, с распущенными волосами, влетели на палубу.

Два малайца разбили окно их каюты, запрыгнули внутрь и с кинжалами в руках погнались за ними.

Джейн бросилась в объятия Рене, крича:

— Спасите меня, Рене! Спасите!

Она не успела договорить, как оба пирата упали мертвыми: один на палубе, другой — на трапе.

Рене передал Джейн в руки сестры, двумя другими выстрелами разрядил пистолеты в головы тех, кто показался над бортовым ограждением, схватил пику и, оставив девушек под охраной Франсуа, бросился в самую гущу сражения.

Сражение было на последнем издыхании. Из сотни пиратов, напавших на шлюп, уцелело не более десяти, да и то, по большей части раненые, они предпочли покончить с собой. Оставалось лишь предоставить морю завершить то, что начало оружие.

— Поднять все паруса! — крикнул Кернош. — Курс на север!

Подняли топсель, и корабль, послушный ветру, словно лошадь шпорам, устремился в направлении, которое указал ему компас.

Несколько пиратов плыли, уцепившись за обломки пироги, несколько других барахтались в воде, не имея сил добраться до какой-нибудь жерди, а третьи скрылись под водой, утащенные акулами в глубины моря.

Кораблю оставалось пройти более двухсот льё до берега, к которому он должен был пристать.

Керношу достались главные почести за победу в этом сражении. Благодаря его выдумке пирога раскололась надвое и все пираты попадали в море. Кто знает, что стало бы со шлюпом, имей эти шестьдесят малайцев точку опору для того, чтобы идти на абордаж.

Рене вернулся к девушкам, сидевшим на ступеньках небольшой лестницы, которая вела на ют. Со своими волосами, развевавшимися на ветру, рубашкой, разорванной кинжальными ударами, и мокрой от крови пикой в руках, он был прекрасен, как герой Гомера. Увидев его, Джейн вскрикнула от радости, чуть ли не от восторга. Она протянула к нему руки и воскликнула:

— Вы спасли нас во второй раз!

Но, вместо того чтобы откликнуться на этот простодушный призыв, требовавший объятий и поцелуя, Рене взял руку девушки и поднес ее к губам.

Элен подняла глаза на молодого человека и выражением своего взгляда поблагодарила его за сдержанность, которую он проявил по отношению к Джейн.

— Поверьте, что моя признательность вам, — сказала ему Элен, — хотя и не такая красноречивая, как у Джейн, нисколько не меньше. Бог милостив даже в горестях, которым он нас подвергает; он отнимает у нас отца, но дарит нам брата, защитника, друга и, как бы это сказать, человека, который сам ставит пределы нашей признательности, если ему кажется, что она зашла слишком далеко. Что стало бы с нами без вас, сударь?