Эразм Роттердамский Стихотворения. Иоанн Секунд Поцелуи - страница 10

стр.

200 С лирой дружит опять, резвясь.
Какова, ты скажи, радость была тогда,
Когда после словес музы торжественных,
Наконец, среди дня строфы твои, поэт,[72]
Слушал я сладкозвучные?
Слава, пусть велика, — меньше она заслуг,
Слава, пусть велика, но, признаюсь, твои
Песни, как и стихов метры искусные,
Выше славы самой твоей.
Ты второго стихом даришь Вергилия,
210 А коль мило сплетать прозу свободную —
Прозой, я признаюсь, ты — Цицерон второй:
Так мне нравится все твое.
Так иди же стопой избранной, я молю, —
Не ничтожная ты слава столетия,
Ты — надежда одна, ты и огонь в груди,
Тех поэтов реликвия.
Пусть занятьям твоим музы содействуют,
И пусть судьбы тебя долго хранят для нас
В жизни этой, и нить самую долгую
220 Пусть Лахеса тебе продлит.[73]
И когда для тебя смертный настанет день,
Всё же ты навсегда будешь для нас живым
И у всех на устах, вечно в чести за свой
Превосходный талант. Прощай.

15. ХОТЯ ЭРАЗМ И КОРНЕЛИЙ ПОСЕТОВАЛИ ДРУГ ПЕРЕД ДРУГОМ В СТИХАХ О ГЛУПОСТИ ВАРВАРОВ, КОТОРЫЕ ПРЕЗИРАЮТ ДРЕВНЕЕ КРАСНОРЕЧИЕ И СМЕЮТСЯ НАД ПОЭЗИЕЙ, КОРНЕЛИЙ В ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПРИВОДИТ МНЕНИЕ БОЖЕСТВЕННОГО ИЕРОНИМА О НЕОБХОДИМОСТИ ЧТИТЬ ПОЭЗИЮ, ВЫСТУПАЮЩЕГО КАК БЫ ПОСРЕДНИКОМ МЕЖДУ НИМИ[74]

Иероним говорит
Ты мне провидящим быть повелел в этом деле арбитром:
Так благодарно прими заключения нашего твердость.
Это похвально, что древних прочел ты поэтов творенья
И что насмешников ты поражаешь стихом беспощадным.
Речью возвышенных муз сильны Соломоновы Притчи,
Песни невесты, Мудрец[75] и Иов играют стихами;
Пел и Давид свои песни, их в метры стиха облекая.
Но сообщу я, каких избегать ты обязан ошибок:
Бди, чтоб надменность ума твоего запятнать не сумела,
10 Или не презри благих, если песен они не познали;
Не презирают поэтов они — их ценителей любят.
Если сам слог по душе, по душе и рождение мысли;
В них отражаясь, сверкают (считаю) Аонии музы.
Не отвергаю я рвенья, к читателю я расположен;
Ты, между тем, не просто ценя Святое Писанье,
Но почитая его, — предаешься любви к Пиеридам.[76]
А от того твоя речь восприимет в манере высокой
Стиль утонченный, и ты, из Египта блестящие взявши
Вазы, Господу ими украсишь священные сени.[77]
20 И не осудят тебя, но хвалою хвалу ты заслужишь.
Так, полагаю, прочтешь[78], как велят предписанья, что надо
Господу мёда первины нести от чистого сердца.
И приношеньем благим благосклонность Христа ты заслужишь.
Если ж, однако, к словам ты труда прилагаешь излишек, —
Меда ты славно отведал, но соли к нему не добавил,
А без нее ведь ничто ни приятно, ни сладостно богу.
Музу не осуждаю, хочу лишь напомнить, чтоб только
Ты не подумал презреть воздержности догмы святые.
Если ж о подвигах древних читаешь ты в речи свободной,
30 Хочешь ты их заключить в размеры и в стопы искусно:
Я почитаю талант, наслаждаюсь сладостной песней.
Так как ты подражать сочинениям хочешь священным,
Муза пусть слог твой украсит, Писание смысл предоставит.
Корнелий заключает, соглашаясь
С Иеронима словами, сладчайший Эразм, я согласен:
Так да свершим мы все в них, что поэзии прелесть питает.

16. КНИЖКА ГОВОРИТ[79]

Мне безразлична хула иль хвала легкомысленной черни;
Славно, коль ты по душе мудрым мужам иль благим.
Буду и больше в надежде, коль то и другое удастся:
Если понравлюсь тому, чтит кто Христа, — хорошо.
Ведь для меня Аполлон — единый даритель таланта,
Тайные речи его — это и мой Геликон.

17. В ПОХВАЛУ БЛАЖЕННЕЙШЕГО ПАПЫ ГРИГОРИЯ[80]

Ныне вместе земля, как и небесный хор,
Гимны громко поет, вся в ликовании,
Славит радостный день, миру несущий днесь
Праздник папы Григория.
Высочайший, и ты, — пастырь с небес, — пребудь
Средь поющих, благой, как то велит обряд.
Пусть язык наш тебе всюду поет хвалы,
В нас благой пусть ликует ум.
Ты, впервые забыв про благородный род,[81]
10 Стимул века, богатств кто суету презрел,
Ты, щедрейший для всех, сбросив шафран одежд,
Отлетаешь нагим к Христу.
И когда средь тревог[82] жаждет главой тебя
Видеть Рим, не хотя чести такой, бежишь
К бездорожью пещер, но не скрываешься,
Выдан ясным сиянием.[83]
Значит, низший, грядешь ты к наивысшему,[84]
Не возносит почет, ни диадемы все,[85]
Но лишь к пастве любовь неутолимая,