Французская военная миссия в России в годы Первой мировой войны - страница 34

стр.

, в свою очередь, военный атташе Франции в Швеции Л. Тома констатировал, что на отзыве Палеолога настаивал Керенский, так как посол был лично предан царской фамилии и «подозрителен для революции»[286]. В начале июня его сменил опытный политик Жозеф Нуланс, о котором корреспондент «Фигаро» Рене Маршан впоследствии напишет: «его озлобление против большевизма распространялось на всю Россию»[287].

Весенние и первые летние месяцы 1917 года во многом заставили французский истеблишмент пересмотреть свои взгляды на произошедшее в России. Напряжённая политическая и военная ситуация в России требовала от французского руководства держать руку на пульсе, в связи с чем значительно интенсифицировался обмен информацией с представителями военной миссии: Лавернь направлял обстоятельные еженедельные рапорты о состоянии армии и внутренней политике. Первое время, в марте-апреле 1917 г., по всему ещё существовала надежда на восстановление порядка, связанная с твёрдой волей Временного правительства восстановить дисциплину в войсках и энергичной компанией в прессе, призывающей к борьбе до победы. Звучало мнение, что если немцы начнут наступление, это пробудит в русских воинственный дух и желание оказать сопротивление[288].

Вместе с тем, состояние армии способствовало нарастанию разочарования в происходящем. Весной 1917 года французы с тревогой констатировали негативные изменения в армии, вызванные, по их мнению, бесхарактерностью правительства, появлением «деструктивного» приказа № 1 и активизацией германской пропаганды. Генерал Жанен объезжая войска в мае 1917 года, был удручён тем, что «Слабость правительства перед преступлениями и беспорядками, творящимися в Петрограде большевиками, поистине ошеломляющая»[289] и полагал, что «выздоровление России и русской армии кажется сомнительным»[290]. Его впечатления о состоянии армии были противоречивыми, но увиденное его, скорее, разочаровало. О 13-м армейском корпусе 5-й армии он выразился так: «Пехота не делает ничего, совершенно ничего. Люди бродят и мечтают. <…> После революции ничего не делалось. Это, впрочем, объясняли при помощи филологии: славянский корень «раб» означал одновременно как работу, так и неволю. Свободный человек не должен ничего делать»[291]. Свидетель событий 1917 года, французская журналистка Марили Маркович (настоящее имя — Амели Нери), писала 7 мая: «Пришла пора братаний. После «Воззвания ко всем социалистам»[292] русский солдат уверовал во всеобщий мир»[293]. Морис Жанен также оказался свидетелем последствий этого политического шага: «Посмотрели другие участки траншей. Везде один и тот же спектакль: орудия в иле и песке, боевой дух слаб, до сих пор регулярные братания, зачастую объясняющиеся желанием заполучить водку». В ходе визита генерал Болдырев посетовал Жанену, что «солдаты перестали быть патриотами: они могут быть патриотами Грузии, Малороссии, и т. д, но быть «русским патриотом» — теперь означает быть реакционером»[294].

В этом же месяце по просьбе Временного правительства, готовившего активное возобновление войны, в расположение войск был направлен французский пропагандистский десант. Полковник Першене, инженер флота Гено, лейтенант Пьер Паскаль и рядовой Юг посетили Северный фронт с целью убедить солдат в необходимости наступления. Эта группа французских офицеров была направлена в расположение 12-й армии Радко-Дмитриева, так как именно он запросил о командировании французов[295]. О подобном визите французской пропаганды в мае 1917 года просил и генерал Алексеев, обратившийся к дипломатическому представителю Дульсе с просьбой воздействовать на Совет рабочих и солдатских депутатов, «формулы которого, мало понимаемые несведущей толпой, производят отвратительный эффект»[296]. Пьер Паскаль также вспоминал, что особенно часто приходилось встречаться с модной формулой «без аннексий и контрибуций», которую большинство попросту не понимало[297].

Впечатление от знакомства с войсками было, скорее тягостным: «Визит Керенского не произвёл никакого впечатления на войска, обращённые в большевизм», «Дух наступления неизменно на нуле»