Французская военная миссия в России в годы Первой мировой войны - страница 50

. При этом Троцкий в равной степени запросил помощи Соединённых Штатов, обратившись к военному атташе с просьбой об отправке 10 офицеров, включая специалистов в области железнодорожного дела[437]. Пьер Паскаль вспоминал о результатах этого проекта так: «Мы увидели […] полковника Юрстеля, ставшего начальником штаба большевистской армии Антонова»[438].

Западные исследователи отмечают, что в марте 1918 года руководство Франции в лице Ф. Фоша и Р. Пуанкаре было ориентировано на сохранение контакта и диалог с большевиками. Фош настаивал на сближении с ними в ответ на предложение Лаверня сделать ставку на Савинкова[439]. Более того, французский историк Жан Дельма полагает, что, несмотря на заключенный Брест-Литовский мир, март 1918 года явился наиболее продуктивным с точки зрения взаимодействия Франции и Советской России[440]. После успешных договоренностей с Троцким о совместной с США реорганизации армии при ведущем участии Франции, Лавернь даже писал о необходимости «остудить пыл нашей прессы», которая активно муссирует идею о скорой японской интервенции, а также «спустить на тормозах» предложение об оккупации порта Мурманск как преждевременное[441].

Тем не менее, не все французские военные поддерживали идею участия в создании Красной Армии. Так, например, в ходе переговорного процесса о возможном участии французских офицеров в этом мероприятии, Садуль просил о содействии Арсена Верже, но тот отказал ему, полагая, что Садуль — игрушка в руках Троцкого[442]. В марте 1918 года Садуль приезжал к генералу Бертело, главе французской миссии в Румынии, обращаясь от лица Троцкого о его возможном содействии в деле создания Красной Армии. Генерал, приняв это за насмешку, также ответил отказом[443]. Непримиримую позицию изначально занимал, по свидетельству Локкарта, посол Нуланс, задерживавший корреспонденцию между Садулем и Тома, а также чинивший ему многочисленные препятствия[444]. В результате помощь в реорганизации армии выразилась в достаточно карикатурной форме: Троцкий реально видел только 3–4 французских инструкторов, остальные в Комиссариате не появлялись. Считается, что подобный «демарш» со стороны представителей Третьей республики произошел по инициативе Нуланса; он же смог развернуть обратно и американскую железнодорожную миссию[445].

Несмотря на формально позитивный импульс взаимодействия французской военной Миссии и советского руководства, проект организации Красной Армии с привлечением специалистов Антанты, безусловно, был обречены на неудачу. Во-первых, большевистские лидеры не были заинтересованы в продолжении войны с Германией, во-вторых, подавляющее большинство французских представителей на территории России, главным образом — дипломаты, отнеслись к подобному проекту настороженно в силу того, что «большевики будут использовать военную силу для распространения революции, в том числе и в Европе»[446], а также, возможно нанесут вред японской интервенции. Их мнение было поддержано сотрудниками разведки. Капитан Пьер Лоран уверял руководство Франции, что большевики стремятся создать армию только для борьбы с внутренним врагом, и любая поддержка этого начинания со стороны Антанты обратит сложившуюся ситуацию против самой себя и «преданных друзей Франции в России»[447]. В свою очередь, некоторые представители контрреволюционных сил в России также негативно смотрели на потенциальное сближение французской Миссии с большевиками. Например, А.В. Кривошеин в беседе с генеральным консулом Франции в Москве так охарактеризовал эту ситуацию: «Благодаря г-ну Локкарту, Англия поддерживает лакейские отношения с большевиками. Генерал Лавернь же подобен Понтию Пилату: с одной стороны, он боится оскорбить посла и консула, с другой — боится обидеть капитана Садуля, и таким образом, наносит оскорбление Франции и России»[448]. Подобной политикой были недовольны и представители французской колонии в России. Непримиримое отношение к Садулю испытывал глава миссии пропаганды де Шевийи: в частных письмах Франсуа Марсалю он жаловался на то, что Садуль является из рук вон плохим информатором, предлагает неточные сведения, и в целом плохо ориентируется в ситуации. В глазах Шевийи работа Садуля бросала тень и на генерала Лаверня: