Галицко-Волынская Русь - страница 13
. Но то была не только единоличная воля князя. Управлять «при-городами» через своих посадников считалось привилегией всей общины старшего города, ревниво ею оберегаемой. «Пожьжемъ и пакы ли [а] посадника в немь посадим», — решают ростовцы и суздальцы, чтобы вернуть под свою власть мятежный «пригород» Владимир[111].
Посадников мы встречаем повсюду на Руси. Известен посадник галицкого князя в Перемышле[112], новгородский посадник в Ладоге[113], посадники, сидевшие в Смоленской земле[114]. Все они принадлежат к числу высших должностных лиц государства, обладавших широким кругом полномочий. Помимо распорядительных функций, они, судя по всему, выполняли еще определенные полицейские обязанности[115]. Являясь людьми пришлыми и не будучи подотчетными местному населению, посадники нередко допускали злоупотребления, произвол и насилие[116]. Доведенные до крайности жители сурово расправлялись с такими правителями[117], что в свою очередь приводило к обострению отношений «пригорода» со старшим городом.
Высшими должностными лицами были также тысяцкий и воевода. Их связь с земской общиной гораздо прочнее. Тысяцкий и воевода не только осуществляют руководство военными силами общины, но и являются выразителями политических интересов земли вне зависимости от того, происходили ли они сами из княжеско-дружинной или земскообщинной среды[118]. Принадлежность к земской военной организации и опора на ее силы обеспечивает названным деятелям высокую степень самостоятельности и независимости в отношениях с князьями, как в военной, так и в политической сфере. Если община («людье») принимает решение заменить неугодного ей правителя другим, более популярным, то ее лидеры — воевода и тысяцкий, — в конечном счете, действуют в полном соответствии с таким решением.
Подтверждение этому находим в событиях 1146 г. в Киеве, рассказ о которых в летописи содержит важные для нас подробности[119]. Только что вступивший на киевский стол Игорь Ольгович изо всех сил стремиться заручиться поддержкой киевской знати: зазывает на пир «лучших мужей», обещает им и всем киевлянам «любовь и справедливость», особо же старается расположить к себе (оказывает «великую честь») наиболее влиятельных киевских бояр и, прежде всего, тысяцкого Улеба. Но все усилия князя пропадают даром. Причиной тому — нелюбовь к нему и всей черниговской династии «киян» — простого люда, жителей Киева и Киевской волости, которые считали «своими» князьями только потомков Мономаха и не хотели становиться «наследством» Ольговичей. Тысяцкий Улеб и другие бояре выступают проводниками этих настроений общины, владевших, без сомнения, большинством киевлян. Поведение тысяцкого характеризует его самого как лидера общины, а не княжьего слугу. Тысяцкий собирает вокруг себя киевлян, держит с ними «совет», после чего приступает к выполнению его решений — тайно от князя связывается с его соперником, сообщает ему о симпатиях горожан, призывает к решительным действиям, от имени общины обещает поддержку в нужный момент и лично возглавляет действия по обеспечению такой поддержки[120].
Положение воеводы и тысяцкого напрямую не зависит от перемен, происходящих на княжеском столе. Вспомним знаменитого воеводу и тысяцкого Яна Вышатича, пережившего многих киевских князей — Святослава, Всеволода и Изяслава Ярославичей и закончившего свой век при Святополке Изяславиче[121]. Таким же постоянством отличаются воеводы других русских земель. Смоленский воевода Внезд, выполнявший когда-то поручения Ростислава Мстиславича[122], остается в своем городе, несмотря на то, что его князь перебирается на более высокий киевский стол; и потом, спустя много лет встречает его у города вместе с другими «лучшими мужами смоленскими»[123].
Воевода остается на своем месте даже в тех случаях, когда сменяются князья из враждующих между собой династий при том, что этот воевода мог участвовать в боевых действиях против будущего правителя или его ближайших родственников. Подобные факты мы наблюдаем в период борьбы за Киев в конце 40 — начале 50-х годов XII в. Киевский воевода Жирослав Нажирович сперва выступает как сторонник Юрия Долгорукого и его сыновей, вместе с которыми участвует в боевых действиях против Изяслава Мстиславича, его сыновей и братьев