Галицко-Волынская Русь - страница 7
Как видим, княжеская власть в древнерусский период весьма далека от монархической. Между тем, именно такой она предстает в изображении многих новейших исследователей[61]. Более взвешенной представляется позиция Г. Г. Литаврина, изучавшего положение и роль древнерусского князя в сопоставлении с традициями Византийской империи. Историк отмечает, что древнерусский князь «находил юридически признанное ограничение своего волеизъявления в традиционных правах боярства и дружины, в привилегиях самоуправляющихся городов, в необходимости соблюдать междукняжеские договоры, в развитом иммунитете магнатов, в своих обязательствах сюзерена по отношению к вассалам и т. д.»[62].
Оценка общественного положения и политической роли князя напрямую зависит от решения вопроса, кто в древнерусский период являлся источником верховной власти. В нашем понимании таковым была сама городская община, осуществлявшая свою власть через вечевые постановления. К подобному выводу отечественная наука пришла еще в XIX в., а в наше время его поддерживают историки Петербургской школы, возглавляемой И. Я. Фрояновым[63]. При таком подходе князь не монарх, а высший исполнительный орган городской вечевой общины.
Однако следует учитывать, что в реальной жизни именно в руках князя сходились все нити оперативного управления волостью, и это в значительной степени повышало его политическую мобильность и самостоятельность. Вече осуществляло лишь общий контроль над деятельностью князя и его администрации и вмешивалось в подведомственную им сферу только в случае острых конфликтов. Но, даже выражая недовольство делами княжеского управления, вече не берет и не может взять его в свои руки. Сама по себе деятельность веча не могла, по словам А. Е. Преснякова, «создать прочной и внутренне объединенной организации волости». В этом заключался своеобразный дуализм древнерусского политического устройства, противоречие, «которого не разрешила жизнь Киевской Руси, а потому не должны разрешать в истории русского права искусственные юридические конструкции»[64].
В своей повседневной деятельности князь опирается на дружину, объединяющую его ближайших сподвижников и слуг. Из числа дружинников князь производит назначения на военные и административные должности руководимого им аппарата государственного управления. Нет оснований считать древнерусскую дружину институтом феодального общества[65]. Возникшая в условиях родоплеменного строя, дружина первоначально никак не нарушала доклассовой социальной структуры[66]. Попытка Η. Ф. Котляра пересмотреть данное положение на том основании, что для содержания дружины «в дофеодальный период у вождей просто не хватало средств»[67], нам представляется неубедительной. Насколько можно судить, древнейшие дружины формировались на принципах половозрастного разделения, возрастных классов, в данном отношении охватывая собой все общество, еще не разделенное по сословному или классовому признакам. Такое предположение подтверждается существованием в древнерусское время специальной терминологии, отражающей внутреннее устройство дружинного сообщества: «старшая дружина» и «младшая дружина», разделяющаяся в свою очередь на «детских» и «отроков».
Дружина настолько срослась с князем, что стала своего рода «социальной предпосылкой его деятельности». И коль скоро князь у восточных славян и в Киевской Руси олицетворял политический орган, исполнявший определенные общественно полезные функции, то и дружина, теснейшим образом связанная с ним и помогавшая ему во всем, по справедливому замечанию И. Я. Фроянова, «неизбежно должна была усвоить аналогичную роль и конституироваться в институт, обеспечивающий совместно с князем нормальную работу социально-политического механизма восточнославянского, а впоследствии и древнерусского общества»[68].
Будучи порождением общинной среды, древнерусская дружина сама являлась своеобразной военной общиной, руководимой князем. Как замечает И. Н. Данилевский, от общины к дружине перешли «отношения равенства, находившие внешнее выражение в дружинных пирах, напоминавших крестьянские "братчины", уравнительный, судя по всему, порядок распределения военной добычи…»