Газета "Своими Именами" №15 от 10.04.2012 - страница 25

- И что же ты, Лилия Ивановна? Хоть теперь-то поняла, что каша заваривается нешуточная? Что пора, пора выхватывать сестру из этого кипящего котла?

- Ну как же, как же! Я ей кричала и в телефон и так: «Уходи, Инка, немедленно с этого поганого места! Вообще плюнь на свой диплом экономиста и иди хоть в библиотеку, отдохни среди книг! Где нет этих треклятых процентовок!»

- А она?

- Ни в какую: «Лиль! Ты что? Заодно с мерзавцами? Сдаться, значит? Но там-то, на крыше, победила все-таки я!»

Небо усмехнулось. И с этого момента оно расспрашивало меня с тем немного фальшивым, кротким заискиванием, с каким психиатры беседуют со вновь обретенным полоумным:

- Вы, Лилечка, до такой уж степени были ослеплены горбачевской «перестройкой»? И совсем-совсем не, так сказать, предугадывали, что шкурники с верхов кровно заинтересованы в развале страны? Заодно с мародерами – швондеровичами?

- Нет. Казалось, что против народа они все-таки бессильны. И что их, подлецов, не так уж много.

- Понимаю, понимаю... И потому, в азарте борьбы за справедливость для всех и самых, так сказать, «маленьких» людей-людишек вы в своем ослеплении не разглядели, что совсем уже поблизости маячит этот самый горький горшочек с пеплом? Верно? И не предприняли...

- Не совсем. Предприняла. Ничего Инке не сказала. Чтоб не остановила. Прямиком к партсекретарю Торгово-Промышленной палаты.

- О! С туза! И первое впечатление?

- Отменное. Встал из-за полированного стола, протянул руку, мягко, но энергично сжал мою. И попросил сесть. Крупный, плечистый мужик лет сорока пяти, ни сединки в черных кудреватых волосах. И сидит хорошо – без напряга в стане, чуток обмякши. Выбрит, как говорится, до мозоли на подбородке. Губы сочные, яркие. Еще что? Глаза карие, ясные и брови не из захудалых – густые, враскидку. И пахнет хорошо – одеколоном первой свежести.

- То есть нисколько не насторожился? Ни намека, так сказать, на самый крошечный испуг?

- В том-то все и дело! И чудо! Встретил меня прямо как родную и даже долгожданную! А слушал как! Словно и нет у него никаких других дел на сегодня как только дать мне полную волю. Само собой, я обнаглела и подробненько рассказала, как мою Инку травят в отделе капстроительства, как ее пробуют согнуть в дугу, чтоб она врала государству заодно с другими и влегкую подписывала фальшивые процентовки. И про то влепила, раз уж он такой благодарный, уникальный слушатель, как в этом самом отделе приживаются только услужливые во всех отношениях бабенки и какая тут заматерелая круговая порука с расчетом на собственную выгоду и никакого почтения в итоге к государственному интересу, хотя, казалось бы, идет перестройка, нас всех призывают к борьбе против показухи, воровства, демагогии и тэдэ и тэпэ.

- Ни разу не перебил? – спросило Небо кротким, почти умильным голосом все того же любознательного психиатра.

- Ни разу. Но когда, наконец, смолкла, погладил обеими ладонями свой лакированный стол и посмотрел на меня с особой, улыбчивой симпатией. И я чуть не улыбнулась ему в ответ. После первой же его неспешной, баритонально рокочущей фразы:

- Лилия Ивановна, как хорошо, что вы ко мне пришли.

- Обрадовалась?

- Еще б! Но дальше-то, дальше совсем расчудесное! Я ждала ну хоть микроскопического удивления, хоть капелюшечного несогласия с моей уничижительной оценкой целого коллектива! Ну хоть какого-то проблеска обычного в такой ситуации раздражения, мол, давайте не будем чересчур обобщать, грязнить целый трудовой конгломерат. Ну и все такое прочее. А он, глядя на меня все так же чуток улыбчиво, без заминки отзывается: «Вы правы, абсолютно правы, увы, увы, народишко «химичит» и там, и тут, забота об общем деле подменяется корыстью, начальство зачастую только приветствует обман государства, а, стало быть, благоволит к тем, кто участвует в этом обмане. Что логично: от начальства ты в полной зависимости. Захочет – даст квартиру, не захочет – не даст. То же и с путевками и прочим. Торжествует, и давненько, и почти повсеместно, круговая порука вельмож и челяди. Мы катимся... Торжествует «самый страшный внутренний враг», цитирую Ленина, - бюрократия, ее шкурный интерес. Приписки, очковтирательство, орущие «группы скандирования» на съездах, болтовня с самых высоких трибун, раздражающая людей... Масса чиновных приспособленцев в креслах – это путь к катастрофе. Ну да что я вам говорю, вы не хуже моего знаете положение вещей. Между прочим, по образованию я тоже журналист».