Где живут счастливые? - страница 30

А дальше по накатанному: вечером после починки зайдёт к нему невзначай сосед, протянет целлофановый пакет с солёными огурцами — хозяйка, мол, тебе передать велела. Степаныч знает, сосед пришёл выпить.

Садись, у меня припасено в шкапике, может, выпьешь?

Сидят — пьют. Закусывают огурцами. Говорят о политике, пока соседа не сморит.

Степаныч выходит на крыльцо и кричит поверх лопухов в соседские окна:

Забирай своего орла. Я инвалид, мне тяжёлое поднимать врачи запрещают.

Соседка поносит Степаныча погаными словами, он привычно огрызается: «Я его не звал, сам явился». Идёт спать.

Два года назад по Кукушкину Болоту прокатила весть: будем собирать подписи, чтобы вернули церковь. В церкви-то уж много лет амбар, и амбар заброшенный, никому не нужный. Но купол целый, правда, пара худосочных берёз взгромоздилась на самой его верхушке, да несколько кирпичей раскрошились от времени и упали в густую лебеду бывшего церковного двора. Церковь звалась Никольской, в честь Николая Угодника, престольный праздник был на Николу летнего. Библиотекарша Настя Одинцова пошла по дворам с тетрадкой. Кто за церковь — расписывайтесь. Все как один расписались. Разве без церкви можно? Вон по телевизору показывают: как праздник, всё наше правительство чинно выстраивается в церкви со свечками. То тут, то там только и слышно: «Церковь вернули, храм восстанавливается», а в Кукушкином Болоте бегают по церкви крысы, да стены исписаны похабщиной. Устроили собрание — для протокола:

Пусть вернут нам церковь!

Не то время, чтобы святое место под амбар!

Сидим, как кроты в норах, а так как хорошо, пойдём, помолимся...

Проголосовали единогласно. Настя отпечатала на машинке протокол, повезла его в райцентр, где уже открыли церковь и дали священника. Вскоре опять побежала по дворам Настя:

Бегом в библиотеку на собрание, приехал какой- то уполномоченный, хочет насчёт церкви поговорить.

Огороды побросали, пилку дров на зиму - пришли. Уполномоченный рассказал, что Никольский храм будет восстанавливаться, что в отличие от других церквей он в неплохом состоянии, грязь вычистить, стены покрасить, потихоньку иконостас соорудить, к зиме отопление провести. И можно служить. Но без помощи прихожан не обойтись. Как, поможете возрождающемуся храму?

А то как же, в нём моя мать венчалась.

Деда тут отпевали, и меня, даст Бог...

Деньги соберём, с миру по нитке — голому рубаха...

Что случилось с Кукушкиным Болотом? Будто свежий ветерок пронёсся над его низкими крышами, сквозняком продёрнул затхлый воздух покосившихся изб.

Старушки, те прямо помолодели. Забегали от дома к дому, шушукаются, отстегивают от своих кровных, собранных на похороны, по чуть-чуть на святое дело. Мужики, что покрепче, ходят кругами вокруг церкви, мнут сапогами лебеду, примериваются, с чего начать.

Скоро и батюшка приехал, назначенный на приход Кукушкиного Болота. Был он старенький и очень давний мой знакомый. Служил в небольшом рабочем посёлке под Москвой, матушку схоронил, дети разъехались, уже за штат собрался, на покой, да уговорили в епархии принять этот деревенский приход.

Поскрипишь ещё, — сказали, - там, на свежем воздухе, и окрепнешь, Бог даст.

Мы поехали с ним первый раз вместе. Дорога дальняя, очень волновался батюшка, как встретят, как примут. Я, как могла, успокаивала: «Люди стосковались по духовной жизни, для них ваш приезд, батюшка, - праздник...» По телеграмме подали нам к поезду «транспорт» - старую клячу Аиду. Аида прядала ушами и дремала в ожидании важных гостей. Поехали. Вёл «транспорт» важный дед, в очках и потёртых джинсах «монтана». Он протянул батюшке руку, крепко её пожал, представился:

Михаил Тимофеевич. Очень рады, ждём не дождёмся. Как звать изволите?

Отец Василий.

На взгорочке Кукушкиного Болота и стояла она - Никольская церковка, пока ещё сиротливая, без креста, но уже прибранная, похорошевшая от свежей побелки, умытая тёплыми дождями. Молебен Николаю Угоднику служили прямо на траве перед храмом. Клали поклоны до земли. Старушки в весёленьких новых платках поближе к батюшке. Мужики, те сторонились, от смущения хмурили лица, покашливали.