Герой Российской империи - страница 5

Переговоры начались передачей русской стороне японских условий мира. С точки зрения японцев, это означало, что Япония по умолчанию признавалась победителем. С точки зрения русских, это было всего лишь практично, поскольку позволяло прояснить запросную позицию Японии в условиях, когда часть территорий, которые до войны контролировала Россия, находилась в японских руках.

Врученные Витте японские требования предполагали: признания всей Кореи сферой преобладающего (читай, исключительного) влияния Японии; фактически полный уход России из Маньчжурии, при формальном сохранении (читай, ограничении) ее прав на КВЖД; передачу Японии всего Сахалина, арендных прав на Ляодунский полуостров, а также железной дороги Харбин – Порт-Артур (ЮМЖД); выплату огромной контрибуции (по имевшейся информации, порядка 700 миллионов долларов США, что было близко к военным расходам Японии за два года); передачу Японии русских военных кораблей, интернированных в нейтральных портах; ограничения (читай, запрета) военно-морских сил России на Дальнем Востоке. Ряд не указанных здесь второстепенных требований не носил конфликтного характера.

Наскоро пробежав текст ноты с японскими требованиями, Витте отложил его в сторону и вдруг заговорил совсем о другом. Он предложил подумать о сближении двух стран на основе общности интересов, которые, дескать, непременно обнаружатся, как только они договорятся о мире. Японцы были обескуражены, обсуждение этой темы не фигурировало в их инструкциях, с которыми они постоянно сверялись. Не были готовы к ней и члены русской делегации: это был чистейший экспромт, позволивший Витте немного разрядить напряжение. Впрочем, сам он действительно верил в возможность сближения и, в конечном счете, оказался прав, хотя умер, так и не узнав об этом.

Всю ночь Витте и его советники готовили ответ японцам. Получился объёмный документ, в котором Россия признавала Корею сферой преобладающих интересов Японии, соглашалась на передачу ей арендных прав на Ляодунский полуостров, двух третей ЮМЖД от Чанчуня до Порт-Артура, а также на вывод своих войск из Маньчжурии, но одновременно с выводом оттуда японских войск. Остальные японские требования Россия аргументированно отклоняла. Таким образом, соглашаясь передать Японии права лишь на те иностранные территории, которые она уже захватила, Россия фактически отказывалась признать себя побежденной.

К утру текст ответной ноты был готов. Возник вопрос о том, следует ли ее направить на утверждение в Санкт-Петербург или вручить японцам сразу под личную ответственность Витте. Члены русской делегации единогласно высказались за согласование текста с Центром, что неминуемо привело бы к задержке на несколько дней и могло быть воспринято японцами как признак неуверенности. Витте же, хорошо понимая, что рискует многим, решил передать ноту немедленно, отправив в Санкт-Петербург срочное сообщение о дате и времени ее вручения японцам. Текст русской ноты был отправлен в столицу отдельной телеграммой и, с учетом времени на трудоемкое шифрование, поступил в Центр позже сообщения о вручении ноты японцам, отрезав ему пути к отступлению.

В последующие дни стороны вели острые споры, в ходе которых потерявший самообладание японский представитель почти крикнул Витте: «вы говорите как победитель, хотя на самом деле являетесь побежденным». «Здесь нет победителей, а потому нет и побежденных», - ответил Витте. А потом разъяснил, что обсуждение требований о контрибуции, передаче российских кораблей и территорий было бы уместно, если бы японские войска стояли под Москвой, дав тем самым понять, что Россия готова продолжать войну. Чтобы убедить японцев, что он не блефует, Витте прямо у них на глазах отправил одного из сотрудников справиться о расписании пароходов в Европу. А потом довольный произведенным впечатлением повторял этот трюк еще не раз.

По просьбам японцев переговоры неоднократно прерывались, чтобы позволить им запросить новые инструкции из Токио. Витте в инструкциях из Санкт-Петербурга почти не нуждался, он запросил их всего два раза – по вопросам уступки Японии уже захваченной ею южной части Сахалина и согласия на признание ее безраздельного господства в Корее. По первому вопросу ему было приказано стоять до конца и ни пяди земли русского острова не отдавать, по второму его аргументы были приняты.