Гибель профессии - страница 17
У тотализатора толпились игроки. Какая-то дама с пылающим лицом протискивалась вперед, энергично работая локтями. Она чуть не сбила о ног тщедушного молодого человека в берете. В свою очередь их всех оттеснил Федор Маркин.
— Десять билетов в ординаре на третий номер! — пробасил он в окошко.
Кассирша с перевязанной щекой отсчитала десять картонок с цифрой «3». Бывший дьякон сгреб билеты и направился на дальнюю трибуну, где сидели Халюзин и Лидия Колосова.
— Получите, — Федор не очень почтительно сунул пресвитеру билеты.
А там на круге стартеру наконец удалось выравнять лошадей, он взмахнул флажком. Всадники поскакали и вскоре растянулись цепочкой. Далеко вперед выскочила рыжая лошадь. У жокея на спине была четко выписана красная пятерка.
…Колосов стоял у входа на трибуны, оглушенный непривычным шумом. Он не понимал, куда вдруг делся Козюра! А тот в десятке шагов от него грустно рассматривал билет тотализатора с проигравшей цифрой «3»…
Оглядываясь вокруг, Колосов вдруг заметил на самом верху трибун свою жену с каким-то незнакомцем.
— Куда вы? — крикнул вернувшийся Козюра, но Колосов, не отвечая, рванулся наверх.
Халюзин первым заметил опасность и его как ветром сдуло. Увидела мужа и Лидия, но чересчур поздно. Колосов уже схватил ее за руку и молча потащил к выходу. Впрочем, она двигалась покорно. Люди вокруг с изумлением смотрели на эту пару.
Впоследствии Колосов с недоумением себя спрашивал: как же могло случиться, что он так долго ходил с женой по улицам, вместо того чтобы вернуться с ней домой? «Вероятно, — думал он, — мне не хотелось оставаться с нею наедине, я боялся за себя».
Уйдя с ипподрома примерно около четырех-пяти часов пополудни, они ходили дотемна, то есть часов до девяти вечера! Он не замечал усталости, не хотела, видимо, просить пощады и Лидия. Значит, часа четыре продолжалась эта странная прогулка. Колосов просил, грозил, возмущался, спрашивал. А она молчала! Она не просто молчала, она вызывающе не отвечала ему. Колосов вновь и вновь пытался узнать правду. Кто был этот мужчина? Почему он бросился бежать? Почему она так ужасно изменилась в последние месяцы?
В ответ она молчала, чуть улыбаясь какой-то кривой и злой улыбкой. «Не может быть, чтобы в ней не осталось ничего человеческого! — думал Колосов, шагая с ней то по центральным, то по окраинным улицам города, но по-прежнему избегая района, в котором они жили. — Наверно, я просто не умею поговорить с ней».
И он переходил от резкого и требовательного тона к мягкому и просительному. Ничто не менялось. Лидия молчала, поняв, что это — самый правильный, то есть самый чувствительный для мужа метод обороны. И постепенно Колосов, вместо того чтобы за несколько часов успокоиться, возбуждался все больше. Молчание жены выводило его из себя.
Стемнело. Колосов вдруг заметил, что они идут по набережной. Удивительное дело! Он уже не держал Лидию за руку, но она безропотно и даже как будто охотно следовала за ним повсюду, куда бы ни сворачивал он. Жестокое упорство, питаемое злобой, не позволяло ей уйти. Нет, она покажет, как презирает его!
И на этот раз она пошла за ним вдоль набережной. Вот уже кончились фонари и скамейки. Теперь они шли по обрывистому, заросшему травой берегу реки, и вдруг Колосов увидел Женю!
Конечно, ничего сверхъестественного в этом не было. Колосов отлично знал, что его сын частенько переезжает в катере на ту сторону реки к своему любимому дружку Косте Ермоленко и примерно в этот час возвращался домой. И все же появление сына именно сейчас, когда происходило бесконечное мучительное объяснение, поразило Колосова.
Он остановился. Остановилась и Лидия, тоже узнавшая пасынка. Тут впервые за весь вечер она заговорила.
— Шпион! — презрительно бросила Лидия мальчику. — Долго ты будешь шпионить за мной?!
Колосов крикнул жене:
— Как ты смеешь?!
Тогда Лидия сделала тактическую ошибку. Она обрадовалась тому, что ее муж вышел из себя и бросила ему в лицо, точно плюнула:
— Молчи, старый дурак!
Все обиды, все придирки и вся несправедливость мачехи вдруг слились для Жени воедино, и он почувствовал, что не справляется с охватившим его возмущением. Он поднял руку, ему показалось, что мир рушится вокруг него. В его возрасте легко возникает сверкающая мгновенная мысль: «Все погибло!» Вот он ударит мачеху, этого ему не простит отец…