Гладиатрикс - страница 79

— Не забивала бы ты себе этим голову, — ласково проговорила Тевта.

— Она загубит Эйрианвен, — мрачно предрекла амазонка. — Она ее развратит.

— Эйрианвен не дитя, — возразила Тевта. — Она отлично понимает, с кем вознамерилась разделить ложе.

— Тевта, да открой же глаза! Эта гречанка несет в себе заразу, называемую цивилизацией! Это как болезнь. Она может принести гибель Эйрианвен, да и не только ей, если позволить гречанке творить, что она пожелает!

Сорина зло выругалась и отшвырнула ни в чем не повинный бурдючок. Он шлепнулся о стену и упал, оставив на ней влажное пятно.

Тевта все-таки попыталась утишить ярость предводительницы и подруги:

— Я думаю, что ты сильно преувеличиваешь.

Однако могучая амазонка не желала ничего слышать.

— Вот так всегда и получается! — выкрикнула она, словно Тевта чем-то перед ней провинилась. — Похоть, которой эта Лисандра воспылала к Эйрианвен, приведет к появлению очередной раковой опухоли! Она со временем уничтожит ее! Греческая зараза перекинется на Эйрианвен, а с нее — на всех остальных!

Сорина слишком хорошо знала, что жизнь в странах, расположенных у Срединного моря, была похожа на притягательную болезнь. Она затягивала любого человека, оказавшегося в пределах ее досягаемости, предлагала удобства и даже роскошь, но при этом забирала свободу. Принять ее означало оказаться в зависимости. Сорина сходила с ума, не в силах понять, отчего этого не мог понять никто, кроме нее.

— Похоже, лишь я одна вижу то зло, которым отмечены Лисандра и личности, подобные ей.

— Сорина… — начала было Тевта.

— Отвяжись!

Амазонка шарахнулась от протянутой руки подруги и в бешенстве зашагала прочь. В глубине души она понимала, что обидела Тевту, но ею владел такой гнев, что сейчас Сорине было все безразлично.

Люди, толпившиеся в запруженных коридорах, поневоле расступались перед ней, давая дорогу. Слава Гладиатрикс Примы простиралась далеко за пределы луда Луция Бальба. Гладиаторы признавали и уважали превосходство Сорины. Никто не хотел с ней попусту связываться — особенно теперь, когда ее лицо было искажено бешенством. Амазонка бесцельно шагала вперед, в каждой встречной черноволосой женщине видя ненавистную спартанку. Какое-то время она без шуток подумывала, а не подговорить ли ланисту на поединок между ней и Лисандрой, но скоро отбросила эту мысль. Бальб все равно не согласится. Ведь Лисандра далеко не ровня ей по положению в гладиаторской иерархии.

Отчаявшись придумать план немедленного изничтожения бывшей жрицы, Сорина стала высматривать какой-нибудь уголок, где можно было бы успокоиться, привести мысли в порядок. Она изрядно удивилась, заметив Катуволька, сидевшего на каменной скамье у стены.

Наставник держал в руках бурдючок пива, лицо у него было мрачней некуда.

— Что с тобой? — спросила она и присела рядом.

Катувольк поднял на нее пустой взгляд.

— Ничего, — сказал он и протянул ей бурдючок.

— Да ладно, — отмахнулась она и сделала глоток. — Выглядишь ты так, словно у тебя лучшего друга убили!

— Это все Лисандра, — простонал он, и Сорина так и ощетинилась при звуке ненавистного имени. — Я ее… я ее люблю!

Сорина вздохнула, постаралась скрутить свое бешенство и загнать его поглубже. Как она хотела бы ошибиться! Но нет — зараза, распространявшаяся от спартанки, успела-таки поразить еще одного небезразличного ей человека.

— Довольно думать о ней, — посоветовала она. — Она ведь не из наших, Катувольк. Она всего лишь гречанка.

— Да дело не в том, где кто родился, — горестно вздохнул галл, которого проглоченное пиво окончательно ввергло в беспросветную грусть. — Когда встречаются двое… иногда просто не может быть по-другому. Вот и со мной случилось именно так. Сорина, я давно потерял счет красивым девицам, но ни разу не чувствовал того, что чувствую сейчас! — Он в очередной раз приложился к бурдючку. — А ведь я даже ни разу не был с Лисандрой! Это по-другому, это — здесь, в сердце.

— Она несет зло, — сказала Сорина. — Она бессердечна! Я не хочу, чтобы эта дрянь причиняла тебе боль!

— Нет, ты ошибаешься, она вовсе не бессердечна, — заспорил Катувольк. — Она… ну, просто вот такая. Она особенная, Сорина. Для такой, как она, оказаться в луде — хуже, чем попасть в преисподнюю! Жить под одним кровом с женщинами такого пошиба, которых мы сюда набираем…