Гниль в её голове - страница 6

Теперь состояние этого платья очень беспокоило Орсолью. Может, оно и было испорчено «братьями» Рогатого, вероятно, теперь Они из-за чего-то и злились на замковых, но врагами Они им не были. Не дарят враги друг другу подарки на дни рождения!

От размышлений рассевшуюся в кисельном озере принцессу отвлёк скрежет, с которым клок стены, совершенно сухой — слизь стремительно стягивалась внутрь — сползал из объятий соседей. В гигантскую лужу он рухнул, подобно предшественнику, накрыв собой, словно плитой могильной, не только множество обитателей Замка, но и их гостей. С редким бульканьем блок начал погружаться глубже в густую слизь.

Совсем рядом болезненно закричали. В мгновение ока — стоило Орсолье отвлечься на платье и стену — Двуглавая перехватила поудобнее начавшего было выскальзывать мальчишку и впилась в его шею, проколов её чудовищными зубами насквозь.

— Дей! — завыла его сестрёнка, потерянно застывшая на месте. Вторая голова повернулась на её писк и хищно оскалилась. Девочка только продолжала звать брата и пыталась даже подойти к нему, совсем не обращая внимания на переключившееся на неё чудовище. Мальчик уже даже не кричал, и Двуглавая потеряла к нему всякий интерес, продолжая, однако, держать, чтобы новая жертва сама подошла поближе.

Нет, надо спасти хотя бы её! Разве не в том долг принцессы, чтобы позаботиться о подданных?

Орсолья вскочила, не вполне отдавая отчёт в собственных действиях, нашарила в киселе что-то продолговатое и довольно тяжёлое и, что было сил, огрела Двуглавую по спине. Издав неясный звук, похожий одновременно на бульканье и на хрип, та выронила изо рта мальчишку и упала в лужу следом за ним. Соль перевела взгляд на собственные руки и ужаснулась: они сжимали чью-то кость. Девочка начала задыхаться от ужаса и отвращения. Кое-как пересилив себя и поборов приступ тошноты, она отшвырнула кость и судорожно начала отирать руки о грязный подол, не сводя глаз с противницы. Было ясно: удар не убил Двуглавую и даже не обездвижил, она всего лишь на секунду потеряла равновесие и вот-вот должна была вскочить, ещё злее, чем прежде.

Пока она поднималась, Соль схватила девчонку за руку и потянула за собой. Но та упиралась, не веря, будто брат мёртв, не зная даже, что так бывает — мёртв! Надо было только приблизиться к нему, позвать по имени, и он очнётся.

— Дей! — верещала она, силясь вырваться из хватки Орсольи. — Дей!

— Да пойдём же! — рычала в ответ принцесса. Идти в увесистом мокром платье было трудно, тащить за собой упирающегося ребёнка — практически непосильно. Она всё боялась, что их заметят, вот-вот кто-кто обратит на них внимание, подбежит и разорвёт на части. Да тот же Рогатый!

Пересилив всё-таки упирающуюся невольную спутницу, принцесса дотащила её до пролома в стене и выволокла на улицу. Сколько хватало глаз вокруг простирался один лишь снег. Прежде Орсолье, никогда не покидавшей Замка, казалось, будто он стоит посреди гигантского поля. Теперь же в голову её закралась мысль, что, возможно, в их мире и нет ничего, кроме снега и Замка.

Лишь в той стороне, откуда пришли взрослые люди в грубой одежде, где пустота на месте сожранной Тучами выси разрывалась, и сквозь эту дыру виднелся другой, новый небосвод, на снежной глади росли гадкие строения. Туда Соль и кинулась. Обуреваемая страхом за своё существо и за жизнь чужую, она стремилась поскорее добраться к границе уродливого серого городка и обрести там спасение.

Как вдруг девчонка, которую Орсолья волокла за собой, оставляя глубокую борозду в снежном одеяле, вновь начала упираться.

— В чём дело?! — не выдержала старшая. — Они убьют нас! Неужели ты не понимаешь?

Но в глазах у ребёнка не было ни страха, ни понимания, высохли даже стоявшие в них слёзы. Малышка смотрела на беглую принцессу невидящим взглядом, сжав губы, она словно окаменела, превратилась в большую куклу, которую теперь приходилось тащить за собой.

— Идём же, — прошептала до смерти перепуганная видом спутницы Соль, и та, ненадолго выпав из ступора, повиновалась.

Сколько Орсолья помнила этот мир, он всегда казался белым и пустым. Стоял Замок, сверху было небо, а вокруг — снег; иногда кто-то подтягивал вверх по веревке солнце, а вечером сталкивал его вниз. Не было облаков на небе, не росли деревья на горизонте. Соль всё никак не могла взять в толк, откуда берут свои пейзажи авторы книг и художники — в её мире не было ничего. Даже если кому-то вздумывалось выйти из Замка, на снежном полотне почти не оставалось следов. Снег не выпадал вновь, тропки не заносились ветром, они словно зарастали, и место забывало всякого путника. Если кому-то случалось отойти так далеко, что Замка не было видно, у него не оставалось уже надежды вернуться. Иногда бывало, конечно, что Они приводили домой замёрзших потерявшихся, и когда те отогревались, и прочие обитатели Замка засыпали их расспросами: «Ну что там?», ответ был неизменным: «Ничего. Один только снег».