Горькая правда - страница 7

— "Чтобы экзамены заменили самоаттестацией".

— "Чтобы для студенческих пар были установлены в общежитии двуспальные кровати".

— "Чтобы на семинарах было разрешено курение марихуаны".

— Он все это старательно записал, отнес в редакцию, и ультиматум напечатали на первой полосе "Пост"!

Они дружно смеются над воспоминанием, пока до Адриана вдруг не доходит:

— Но ты же не думаешь, что я попытаюсь обвести вокруг пальца Фанни Таррант? — спрашивает он.

— А почему бы и нет?

— Прикинуться педофилом-наркоманом, который бьет жену смертным боем, так что ли? В расчете на то, что Таррант окажется достаточно глупа, чтобы напечатать подобное?

— Ну зачем так сгущать краски… — морщится Сэм.

Адриан качает головой.

— Нет, Сэм, это не желторотая провинциальная журналисточка. С ней такое не пройдет.

— Да-а. Пожалуй, ты прав, — огорченно вздыхает Сэм. Он глубоко задумывается, хмурясь и невольно гримасничая. И вдруг восклицает: — Постой! — Лицо его светлеет. — Постой. Эврика! Скажем, ты честь по чести даешь ей интервью, но, пользуясь случаем, пишешь разгромную штуку о ней и посылаешь в какую-нибудь другую газету?

— Как это?

— Ну, помнишь сатирические скетчи о разных человеческих типах, которые ты сочинял для нашего студенческого журнала? "Каналья-капеллан, охочий до клубнички", "Проректор-проныра". Ну, что-нибудь в этом роде.

— Что-то вроде "Интервьюер-интриган"?

— Да, в общем и целом. Если будет понятно, о ком идет речь, пристроить будет проще простого. Немало людей охотно поглядят, как Фанни Таррант приводят в чувство. Я знаю человека в "Кроникл", который это с руками оторвет.

— Не сомневаюсь, Сэм, но…

Сэм вприпрыжку носится по комнате, наслаждаясь блеском своего замысла.

— Отплатить сучке ее же монетой! Ты берешь у нее интервью, пока она думает, что это она его берет! Раскопать всю ее подноготную. Узнать, какого хрена ей надо. Откуда столько зависти. Столько злобы. Все разложить по полочкам. Пусть отведает собственного варева. Разве не здорово?

— А ты не думаешь, что она заподозрит неладное, если я ей позвоню и скажу, что передумал?

— Не-эээ. Ты и представить себе не можешь, до чего они наглые, эти людишки. Они думают, что весь мир умирает от желания дать им интервью.

— Вряд ли я произвел на нее такое впечатление, — сомневается Адриан.

— Ну, тогда мы найдем кого-нибудь другого, кто позвонит от твоего имени, — не сдается Сэм. — Твой агент! Идеальное алиби: ты вскользь упомянул о предложении Таррант, и он уговорил тебя принять его.

— Джеффри был бы в восторге, если бы мое имя снова появилось в газетах, но…

— Вот видишь! — вскрикивает Сэм. — У тебя потрясающе получится. Вверни заодно словцо-другое про культуру перемывания косточек. Получишь удовольствие от работы.

— В твоем плане есть один просчет.

— Какой же? — недоумевает Сэм.

— Я подставлюсь, и Фанни Таррант привлечет меня к суду за клевету.

Сэм ненадолго замолкает, но тут же говорит:

— Совсем необязательно.

— Необязательно?

— Да… Она не всегда ведет себя так стервозно.

— Ты вроде бы не мог вспомнить, читал ли ты раньше ее писанину.

— Мне разок попалась вполне приличная вещица о ком-то. Кто же это был? — Наморщив лоб, он пытается вспомнить.

— Наверное, мать Тереза? — шутливо подсказывает Адриан.

— Бог мой, да нет же, из-за матери Терезы она просто лопалась от злости, — отмахивается Сэм.

— Мать Тереза давала ей интервью?

— Нет, это было в какой-то из ее постоянных колонок… От одной только мысли, что человек может быть по-настоящему добр и не на шутку знаменит, Фанни Таррант на стену лезет.

— Ну, по этой части мне ничего не грозит, — смеется Адриан.

— Послушай, — серьезно заявляет Сэм. — Эти люди не могут писать одни только пасквили, иначе никто не согласится разговаривать с ними. Время от времени им нужно печатать что-нибудь человеческое, иначе придется закрывать лавочку. Держу пари, что она выбрала тебя в качестве следующего доброго малого.

— А ты надеялся, что вакансия достанется тебе?

Судя по выражению лица Сэма, Адриан попал в точку.

— Брось, Адриан. Я же твой старый товарищ. Сделай это для меня. Ну пожалуйста! — и Сэм театрально бухается перед Адрианом на колени.