Грачевский крокодил - страница 48
А отец Иван сидел задумавшись, опустя голову, и словно не слушал расходившегося станового.
— Вот это так дело! — восклицал между тем становой, потирая руки.
— Однако ты все-таки не сообщил мне: откуда же именно добыл ты эту книжонку? — спросил, наконец, отец Иван.
— В Путилове, братец, в селе Путилове, на базаре.
— Как! продавали? — чуть не вскрикнул батюшка. А становой подскочил к нему и, закрыв ему рот ладонью, прошептал:
— Что ты, с ума спятил! Тише!
— Да ведь здесь же нет никого.
— А окна, а двери, а ты, а я! Теперь я самого себя боюсь. Ложусь спать, так все двери запираю, все окна закупориваю — чтобы во сне не сбрехнуть!.. Запирай и ты.
— На кого же подозрение-то падает?
— Пока ни на кого еще!.. Брошюрка, братец ты мой, была подброшена во время базара на площадь и поднята одним мужиком. Мужик был неграмотный, встретился ему писарь волостной, он и показал ему книжонку, а писарь как прочитал, так в ту же секунду ко мне. Теперь оба они, и мужик и писарь, под арестом сидят, под строжайшим караулом!
— Их-то за что же?
— А чтобы не разболтали!
И, переменив тон, прибавил:
— Позавтракаю, я тотчас в Путилово…
— Зачем?
— Причуивать, разнюхивать… Уж я донес и прокурору, и исправнику, и жандармскому…
— Да, грустно, — заметил отец Иван. — Ведь Путилово-то всего в пяти верстах от Рычей… Однако, — прибавил он, немного помолчав и поднимая опущенную голову: — у всякого свои заботы! У тебя свои, а у меня свои! Ведь я по делу к тебе приехал…
— Ах, да! — вскрикнул становой, ударив себя по лбу. — Про тебя-то я забыл совсем! Ну что, съездил в Москву-то?
— Съездил!
— Что же, удачно?
— В том-то и дело, что не совсем…
— Почему же?
— Не знаю. Скворцов взял с меня деньги, подписал составленное тобою заявление к мировому, а мировой не принимает его в резон…
— Как так! ведь в заявлении сказано же, что деньги нашлись, что подозрение, падавшее на твоего сына, не имеет основания, и что Скворцов, наконец, просит о прекращении дела.
— Да, все это сказано!.. Скворцов даже лично к мировому ездил, а мировой говорит, что все-таки дело без разбора нельзя покончить, что заявление необходимо проверить на суде, ибо дело это не гражданское, а уголовное.
Становой задумался, прошелся раза два по комнате и затем, остановившись, проговорил:
— А ведь пожалуй что и так! Как же быть-то?
— Иными путями хочу! — проговорил отец Иван.
— А именно?.
— Оказывается, что судья родной брат нашему прокурору.
— Ну?
— Хочу его просить, чтобы он замолвил за меня словечко.
— А ты знаком с ним?
— С ним-то я незнаком, но ведь он друг и приятель предводителя… Так вот я и хочу ехать к Анфисе Ивановне и попросить ее переговорить с предводителем, кстати теперь он у себя в имении живет. Предводитель, конечно, уважит старуху и не откажется повлиять на прокурора, а прокурор на брата. Вот я и приехал с тобой посоветоваться! Одобришь ли ты мой план?
Становой хотел было ответить что-то, но, услыхав в соседней комнате стук ножей и тарелок и звон стеклянной посуды, подхватил отца Ивана под руку и проговорил:
— Чу! завтрак подали! Пойдем-ка выпьем да закусим!.. Авось за завтраком-то лучше придумаем, как быть и что делать.
И оба они оставили кабинет и перешли в залу. Завтрак был действительно подан. Становой «долбанул» квасной стакан водки, отец Иван две рюмки, и приятели принялись за еду.
— Эй, ты, рыло свиное! — крикнул вдруг становой, обращаясь к двери. Дверь мгновенно распахнулась, и в ней показался рассыльный. Словно кукушка на часах, выскочил он и стал как вкопанный. — Лошадей закладывают?
— Так точно, вашескородие.
— Хорек едет?
— Так точно, вашескородие.
— Скажи, чтобы поскорей запрягали.
— Слушаю, вашескородие.
— А теперь исчезни!..
Рассыльный исчез опять-таки как исчезает кукушка, а отец Иван и становой принялись за еду и за обсуждение Асклипиодотовского дела. К концу завтрака они порешили, что так как ни в одном серьезном деле невозможно обойтись без барыни, то и в данном случае следует ехать к Анфисе Ивановне и просить ее содействия. В это самое время у крыльца послышался стук подъехавшего экипажа, звон колокольчиков, громыхание бубенцов, и становой, заглянув в окно, вскрикнул: