Греческая эпиграмма - страница 51
* * *
Всем суждено умереть, и никто предсказать не сумеет
Даже на завтрашний день, будет ли жив человек.
Ясно все это поняв, человек, веселись беззаботно,
Бромия крепко держа — смерти забвенье — в руках;
И наслаждайся любовью, ведь жизнь у тебя однодневна.
Прочие тяготы все я оставляю Судьбе.
* * *
Остолбенел я, увидев ритора Мавра: слоновый
Хобот, по фунту губа, голос — убийственный рев.
НА АКТЕРОВ
1
Мемфис курносый играл в пантомиме Ниобу и Дафну.
Деревом Дафна его, камнем Ниоба была.
2
Комику Павлу приснился Менандр и сказал: «Никакого
Зла я не сделал тебе. Что ж ты бесславишь меня?»
НА ХИРУРГА
Лучше на суд Гегемону, казнящему смертью злодеев,
Отданным быть, чем тебе в руки, Геннадий, попасть:
Тот, по закону карая, разбойникам головы рубит,
Ты же, невинных губя, с них еще плату берешь.
НА УЧЕНОГО ВРАЧА МАГНА
Магн опустился в Аид. И в смятенье владыка Аида
Молвил: «Пришел он затем, чтоб воскресить мертвецов».
НА МЕНЯЛУ
Некто все пальцы пустил в работу, на счетах считая,
Но неожиданно смерть с ним свои счеты свела.
Счеты живут и теперь, но душа их живая — хозяин —
Уж не считает на них, с жизнью окончив расчет.
* * *
Что пользы граду в том, что пишешь ты стихи,
Беря такие деньги за хулу и ямб
Продать всегда готовый, как торгаш елей?
* * *
Ты оскорбляешь меня. Все стерплю и терзаться не стану:
Кто оскорбляет других, злобой наказан своей.
* * *
Как ты болтлив, человек, а ведь скоро ты ляжешь в могилу.
Лучше молчи и, живя, думай о близком конце.
* * *
Нет, не меня оскорбил ты, а бедность мою. Если б даже
Нищим был Зевс на земле, он бы обиды терпел.
* * *
Если я беден, что ж делать? Невинного что презираешь?
В этом виновен не я; это — ошибка Судьбы.
* * *
Александрию покинув, ты двинулась в Антиохию.
После Сирийской земли мчишься в Италию ты;
Мужа-вельможу тебе не поймать! Ведь из города в город
Скачешь без устали ты, тщетно гонясь за мечтой.
* * *
Сын у тебя Эрот, супруга твоя — Афродита.
Не без причины, кузнец, ты и хромаешь еще.
* * *
Мне подарили осла. Ленивый, он все упирался.
Будет в дороге стоять тот, кто отправился с ним.
Медленность — матерь его, а сам он — сонливость и мука.
Если ж его повернуть, первым помчится назад.
* * *
Клялся я тысячи раз, что не буду писать эпиграммы:
Ими я злобу к себе многих глупцов возбудил,
Но Пантагата едва пафлагонскую рожу завижу, —
И не могу побороть страсть к эпиграммам в себе.
* * *
Да, восхвалять — хорошо, а злословье вражду вызывает;
Но ведь злословье само это — «аттический мед».
* * *
Как, расскажи мне, измеришь ты мир и пределы земные:
Малое тело твое — только частица земли.
Прежде себя охвати и себя самого ты постигни;
Сможешь исчислить тогда, как беспредельна земля.
Если ж не можешь измерить и бренности малого тела,
Как же сумеешь познать меру безмерности ты?!
* * *
Ты говоришь: «Я все знаю». Но все твою видят незрелость.
Пробуешь все — своего ж нет ничего у тебя.
* * *
Сын и родитель вступить в состязанье решили друг с другом,
Кто поскорее из них сможет богатство проесть.
Так и проели они до конца все богатство. Осталось
Им напоследок одно — это друг друга сожрать.
НА ПОЭТА — ИГРОКА В КОСТИ[142]
Есть у поэтов, служителей Муз, Каллиопа богиня.
Ну, а богиню твою все Таблиопой зовут.
Нет, не под силу терпеть ни грамматику мне, ни супругу:
Толку в грамматике нет, несправедлива жена.
Злая кончина и гибельный рок породили обеих.
Пусть от грамматики я, хоть и с трудом, убежал,
Но не могу я оставить супругу свою Андромаху:
Брачный мешает контракт и Авзонийский закон.
НА МОНАХОВ[144]
Если зовутся они «одинокими», что ж их так много?
Где одиночество тут, в этой огромной толпе?
* * *
Эта любовь твоя — ложь, да и любишь-то ты поневоле.
Большей неверности нет, нежели так полюбить.
* * *
Нику печальную некто вчера в нашем городе видя,
Молвил: «Богиня, скажи, что приключилось с тобой?»
Сетуя громко, она, и судей кляня, отвечала:
«Ныне Патрикию я — ты лишь не знал — отдана».
Ника и та загрустила: ее против правил Патрикий
Взял на лету, как моряк ветер попутный берет.
НА СКУПОГО
В сутки обедают раз. Но когда Саламин угощает,