Гром - страница 62

Батбаяр встал, огляделся вокруг и, набрав побольше воздуха, единым духом выпалил только что сложившиеся у него строки:

Хан удивился и, смеясь, попросил:

— Ну-ка, повтори еще раз.

Подошли остальные. Юноша хотел было повторить, но не смог, запнулся. Он и сам не понимал, как вдруг на ум ему пришли такие слова.

— Аюур-гуай, вы слышали?

— Да, мой господин, — поклонился Аюур. — Наш Жаворонок, сколько ни объезжал диких лошадей, ни разу из седла не вылетел, — похвалил он батрака, а про себя подумал: «Вот вырастил голодранца на свою голову. И зачем только жена прислала его сюда».

— Значит, расписаться можешь? — спросил Намнансурэн, кладя руку на плечо юноше. — Осенью отправите его в хозяйственное управление аймака, в школу. Заботу о его матери возьмете на себя и его будете время от времени снабжать едой. Не возражаете, надеюсь?

— Слушаюсь! Да исполнится ваша воля! — Аюур вздохнул и поклон ился до самой земли. Дагвадоной исподлобья смотрел на юношу.

— Прилежно учись, времени попусту не теряй. «Говорить правду в лицо — признак честности; думать, вникая во все тонкости — признак ясного ума», — так говорил Равджа.

— Ну что, кумыс все пили? Двинемся дальше? — спросил Намнансурэн. Все сели на коней и, обогнув озеро Бугат, погнали их рысью, чтобы до ночи успеть к озеру Ширэт.

— Я в школу поеду, — закричал Батбаяр, осаживая у юрты свою взмыленную лошадь. Новость мгновенно облетела обитателей аила. На новость каждый откликнулся, но сказал овеем не то, что думал.

— Так и быть, сынок. Учись, пока я жива. Э-э, сто лет тебе жизни, — сказала Гэрэл, а сама подумала: «Бедный мой, маленький мальчик, будь на то моя воля, ни на шаг от себя не отпустила бы. Как ты там без меня жить будешь? Наголодаешься». Она смотрела на сына с улыбкой, а сама украдкой смахивала непрошеные слезы.

Лхама едва дождалась вечера.

— Когда же ты вернешься? Отец ведь к тебе не отпустит, — говорила она, чуть не плача, прижимаясь к его широкой груди. Мысли же у нее были совсем иные. «Теперь жена бойды уже не сможет таскать тебя за собой, куда вздумается, ни на моленья, ни в гости».

— Эх, бедняга. В школу, значит, поедет? Мой старик в молодости тоже хвалился: «Я грамоте обучен». Да ничего путного не вышло. Только и научился, что имя свое выводить, а мы из-за его ученья по миру пошли, — с плохо скрываемой радостью говорила Ханда, встретив Гэрэл у привязи для телят. «Уедет Батбаяр, глядишь, может, судьба и моей бедной девочке улыбнется. Донров тоже парень хороший. Только бы его мать с отцом не стали нам в глаза бедностью тыкать. А уж девчонка у меня — загляденье, тут никто спорить не станет».

Дуламхорло, услышав новость, чуть не закричала. Но, взглянув на гремевшую ведрами Гэрэл, просияла улыбкой.

— Так вот как все обернулось. Ну что же, наш Батбаяр — парень не промах. Все науки одолеет.

Откуда было знать Гэрэл, что кроется за хитрой улыбкой Дуламхорло.

«Вырвется он из моих рук, назад ни за что не вернется. Разве мало на свете красивых девушек! А он парень покладистый, добрый такой, каждой понравится. Ну и пусть! Хоть бы изредка его видеть, как-то спокойнее было бы на душе. Да что это со мной делается. Как будто ничего в нем особенного — парень как парень, а смотришь на него — сердце радуется. Мой Аюур с места не двинется. А упал бы хану в ноги, взмолился: «Я все время при вас, ни на минуту не отлучаюсь. Дома работать некому, то жена болеет, то сын. Смилуйтесь, не забирайте». И зачем только хану этот парень понадобился? Старик мой только и знает, что трястись да кланяться: «Слушаюсь, повинуюсь». Готов хану сапоги лизать. И как только он с таким брюхом умудряется бегать? Весь в морщинах, веки мешками висят — старик стариком, а все ревнует, злобой исходит. Наверняка думает: «Отправлю-ка я этого парня подальше».