Хиндустанский волк - страница 35
*****
13 марта 1912 года. Семь десять утра.
Париж. Лионский вокзал. Одиннадцатая платформа. Одиннадцатая?! Да, это совсем, уж, не Асхабад с его единственным пассажирским и дополнительным спец перронами. А сколько здесь их всего? Глянули на стену с указателями платформ и линий. Господи помилуй: сорок четыре! Это надо же… Париж!
Нескончаемый разноликий попутный и встречный потоки пассажиров, лиц их встречающих и провожающих. Французская, английская, итальянская, немецкая речь… В общем полиязычном гомоне услышали и фразу на русском: «Вовочкаа! Мы здесь!». Женский голос. Гагринский невольно вздрогнул. Поискали глазами соотечественницу. Не увидели. В этом Вавилоне еще нужно освоиться.
Суетятся носильщики, продавцы пирожков и булочек, хозяйки пансионов, извозчики. Привлекая к себе внимание, каждый старается прикоснуться к приглянувшемуся пассажиру, взять его за локоть, остановить за полу сюртука. Подростки наперебой пытаются перехватить у приезжего ручку баула или чемодана – носильщики!
«Посторонись!» – мимо проплывает тележка, нагруженная десятком мешков и ящиков, перевязаных бечевой с сургучными печатями и набитыми трафаретными надписями «Post» – «Почта».
Только и слышится: «Месье, мадам!»…
Гудки, звонки, свистки!
Не остановиться, не повернуть вспять. На выход восемь распахнутых настежь дверей. И не заметили, как толпа вынесла на привокзальную площадь.
На сером камне стены эмалевая табличка, по белому полю синей готикой: «Gare de Lyon», 20, boulevard Diderot».
………………………………………….
Франц. – * «Гар де Лион» (Лионский вокзал), бульвар Дидро, 20.
………………………………………….
Не успели выбраться из толпы, поставить на брусчатку чемоданы и отдышаться, как возле них остановился роскошный автомобиль цвета спелой вишни. Мигнул электрическими красными подфарниками. Клаксон пискнул аккордом в кварту. С шоферского открытого места спрыгнул месье в коричневом кожаном пальто. Энергичное загорелое лицо, орлиный профиль, седая короткая борода «а ля мавр», длинные волосы по плечи из-под фетрового цилиндра «лило» с белой лентой.
Месье распахнул дверь в крытый салон автомобиля и дважды поклонился каждому из господ, прибывших Марсельским поездом, отдельно – месье Элансез, и – месье Метью.
– Добро пожаловать в Париж!
Представился:
– Мартен Лефевр, ваш покорный слуга! Прошу, вас ждет лучший парижский таксомотор. Пятьдесят лошадиных сил, шесть цилиндров, три тормозных системы, наборные рессоры бельгийской стали и каучуковые дутые шины! В общем, авто для принцев крови. «Рено» 1908 года марки AR-50CV!
Элансез-Кудашев и Метью-Гагринский переглянулись. Кудашев оторвал свой чемодан от мостовой.
– Как дорого будет стоить нам прогулка на вашем авто до Северного вокзала, уважаемый месье Лефевр? – спросил Гагринский. – Увы, мы не принцы крови!
Таксист, оценив шутку, улыбнулся:
– По счетчику, князь, по счетчику. Двенадцать сантимов минута, семь франков двадцать сантимов – час. Если вы опаздываете на поезд, поедем быстро, по прямой. Будем на Северном минут через тридцать, но Парижа не увидите. Но, если не спешить и прокатиться по городу, не спеша, я покажу вам все, что достойно внимания, а заодно и расскажу о Париже то, что еще нельзя прочесть в «Пти журналь»! Это уже без счетчика. На чашку «мокко»! Поверьте, это не дорого. Париж большой город. В нем легко заблудиться, и очень легко просто исчезнуть. С богатыми русскими это случается. Но только не в моем сопровождении. На моей груди не только медальон Министерства финансов для таксистов за номером «двадцать один». Под пальто – орден «Почетного Легиона» за алжирский поход и медаль победителя автомобильных гонок на приз Париж-Фонтебло 1910 года! Но с клиентами в салоне я гонок не устраиваю. Решайтесь. Прошу в салон, мои диваны шагреневой кожи, насекомых нет!
Гагринский повернулся к Кудашеву, сказал на английском:
– Счетчик на расстояние не настроен. Хронометрический. Семь франков двадцать сантимов час. В рублях два семьдесят золотом! Впрочем, можно поехать на метро, вход через нулевой этаж вокзала. Билет – копейки, всего тридцать сантимов!
Кудашев ответил на английском же: