Хранители времени - страница 50
На следующий день мы вернулись к Марии Петровне, и она показала нам рукописные сборники стихов и записные книжки своего мужа — Дмитрия Стефановича Гаврилина. Ниже приведен фрагмент упомянутого ей стихотворения.
«Музейным цветоводам»
В домике появляется пожилой мужчина, он уверенно обходит нас с Наташей и обращается к Марии Петровне.
— Здрасьте, никаких известий?
— Нет пока.
— Ну, тогда я поехал.
— Куда, далеко?
— На полевой.
— Ну, давай ехай.
— Ай?
— Ехай, ехай давай.
— Че поедь?
— Ехай, ушастый.
Мария Петровна теребит мужчину за ухо и улыбается. Смущенный гость вылетает из домика. А заведующая мемориальной пасекой и тепличным хозяйством продолжила свой рассказ.
— Могу сказать, что настолько люблю свою работу, что я без этого не могу, я каждое растеньице, как будто как ребенка. У меня пальцы, они вот правда золотые. Я вот посадила — все, оно будет расти. Люблю я это. Землю люблю, люблю читать про все, про растения, покупать журналы всякие, выписывать. У меня Дима все время говорил: «Да сколько же можно! Ты уже все наизусть знаешь, чего же ты их выписываешь?» А вдруг там что-то интересное? Новые сорта.
Говоря это, Мария Петровна кладет руки на старый справочник цветовода с несколькими самодельными закладками и перемотанным клейкой лентой корешком.
Мемориальность
— Для того чтобы все соблюдать, нужна мемориальность. То, что по десятому году происходило, все виды растений этих в основном.
Когда пришел Владимир Ильич, он каждого из нас вызывал и беседовал лично. И я ему говорю: «По форме наши цветники мы никогда не будем менять, а по растительности мы можем что-нибудь, есть растения этого же рода, но они новые». Ф2, Ф1 — это род. Он говорит: «Конечно, правильно, давайте внедряйте, оно не может как стоячая река быть».
По форме у нас все правильно, а по растительности мы почти все соблюдаем, но и еще что-нибудь добавляем новенькое, что появляется. А так мы ведем паспорт на те цветники каждый год, что сажаем. Кстати, Софья Андреевна любила почти все цветы, почему-то не любила петунью, ее граммофончиком раньше называли.
Теплица мемориальная у нас малюсенькая, бедненькая, старенькая, ее за время моей работы три раза реставрировали. Самая сильная реставрация была в 1974 году, в октябре, а октябрь — уже все, сезон закрыт. Потом еще раз делали и вот совсем недавно, но только верх. Я смотрю опять, там стены все мокнут, уже все надо заново делать. Парники у нас тоже мемориальные, ну, конечно, мы каждый раз их переделываем. Если сгниет доска, например. Это называется русский парник. Это то, что всегда было у Толстых. На конском навозе. Конского навоза целую кучу собираем, женщины целую зиму работают. Он у нас разогревается уже в феврале, и мы его закладываем туда. В парниках полно рассады.
И домик, в котором мы сейчас находимся, — это тоже мемориальный объект. В нем жил всегда садовник Толстых. Не жил, а просто приходил и отдыхал. Здесь была маленькая печурка. Вот этот домик называется красным домиком или красным сарайчиком. Фамилия садовника не указывается, их двое было, оба записывали, что здесь росло.
Место покоя
— В Ясной Поляне я все люблю. И люблю сады, я очень люблю сады, лес люблю, луга люблю. Луга изумительные. Сейчас немножечко выпустили их из виду, не стали ухаживать. Много лет я украшала могилу Толстого. Каждое девятое сентября (к его дню рождения) украшала, и каждый год по-своему: какие мне больше всего нравились в это время растения, какие цветы, такие и использовала. Если георгины, с георгинами делала в виде красного и белого пояса. Иногда делала букеты или красивые корзины, которые потомки Толстых должны были возложить на могилу. И всегда так красиво получалось. У меня есть чувство это уже, понимаете. Мой букет почему-то всегда самый красивый. Может быть, потому, что он мой. Мне кажется, что человек, который их выращивает и любит, он знает, как их друг к другу «присоседить».