Христианство и психологические проблемы человека - страница 8

Еротич пишет, что многие святые пастыри очень хорошо разбирались в вопросах психологии человека. Однако он при этом не указывает, откуда брались эти знания. Очевидно, что они не были связаны с систематическими занятиями психологией, тем более что во времена, скажем, св. прп. Серафима Саровского, да и св. прав. Иоанна Кронштадтского такой психологии не было[12]. Очевидно, что духовные дары этих пастырей были столь велики, что они видели то, что не даст никакой психологический анализ. Однако в наш век духовного оскудения недостаток духовных даров может хотя бы отчасти восполнить знание психологии. И здесь Еротич, безусловно, прав: научное преподавание психологии со всеми ее ответвлениями и направлениями не отрицает потребность человека в вере.

Можно усилить этот тезис. При достаточно четком догматическом сознании, определенной начитанности в святоотеческой антропологии психологические знания способны оказаться серьезным подспорьем и для педагога, и для врача, и тем более для пастыря. Поэтому все ссылки на так называемую, «безбожность» научной психологии являются зачастую некорректными суждениями малообразованных людей. Отношение к достижениям психологии должно быть разумным, ибо и с ядовитых цветов пчела собирает мед. Необходимо не путать знание, полученное в ходе добросовестного исследования, и так называемые идейные интерпретации (толкования) этого знания различными философскими и мировоззренческими системами, к которым, кстати, относится большинство общих психологических теорий: психоанализ, аналитическая психология Юнга, гештальт-психология и другие. В этом смысле самым спорным в книге является принятие автором почти без критики аналитической психологии Юнга. В частности, наибольшего возражения заслуживает отождествление юнгианского понятия индивидуации и христианского представления о духовном росте личности.

С другой стороны, автор имел право опереться на аналитическую психологию хотя бы потому, что на сегодняшний день не существует мало-мальски обоснованной с христианских позиций теории личности и соответствующей ей общей теории психического, которой мог бы воспользоваться сербский психиатр (а не психолог!). Это обстоятельство, повторимся, дает право использовать уже имеющиеся в науке модели, тем более что они порой очень эффективны и не связаны напрямую с философскими взглядами их создателей. Речь идет скорее о теоретических моделях, описывающих отдельные психические явления. Например, взгляды Л. С. Выготского на развитие мышления и речи у детей никак напрямую не связаны с его собственно марксистскими убеждениями и являются безусловным достижением психологии XX в. И подобных примеров может быть приведено множество.

Богословские истины и даже святоотеческие антропологические взгляды нельзя автоматически переносить в научную область, но они могут помочь обосновать основные принципы и методологию построения научных теорий. А последние, в свою очередь, помогут описать или объяснить факты психической реальности. В этом ключе, например, пытался работать И. В. Киреевский, однако после его смерти эту работу практически никто из русских исследователей не продолжил[13].

О том, насколько сложно и неоднозначно научное исследование, можно судить, сославшись на успех психоанализа, причины которого вряд ли широко известны.

3. Фрейдом в свое время был достигнут определенный успех в лечении неврозов (истерии) с помощью метода свободных ассоциаций. Только значительно позже Фрейд создал свою общую теорию (она же философская антропология), которую, кстати, в течение всей своей жизни уточнял и разночтения в которой известны и сегодня определенному кругу исследователей. Из этой сложности и неоднозначности фрейдизма следует как значительное число его интерпретаций, так и серьезных возражений против психоанализа. Известно достаточное количество учеников или последователей Фрейда, которые либо отказались от его теории (А. Адлер, К. Юнг, В. Франкл и др.), либо корректировали ее в соответствии со своими научными или философскими взглядами (К. Хорни, Г. Салливан, Э. Эриксон и др.). Сама же психоаналитическая терапия имеет довольно сложные взаимоотношения с фрейдистским учением. Надо полагать, что сегодня вряд ли найдется человек, который объяснит строго логически связь психотерапевтического метода свободных ассоциаций с психоаналитической теорией. Более того, у различных психологических школ могут быть совершенно разные теоретические (т. е. объяснительные) модели того или иного феномена психики или поведения, но при этом очень схожие или идентичные психотерапевтические приемы.