Хромой пастух - страница 14
«Где видел тунгуса?»
«Тут невдалеке ходит».
Поморщился: «Это ты плохой запах принес?»
«Не совсем я. Это так мне шаман дорожку делает».
Про себя Кутличан молил: «Солнце-мать, твоим теплом нас согрей, питание твоим теплом нам дай!» Боялся нижнего мира. Все колеблются, все призрачные. «Откуда бы ни было приходящее зло, в сторону направь».
И увидел братьев дудки-омоков. Совсем как на празднике. Только тоже, как все, колеблются, невесомые, как от ветра.
Спросил с неудовольствием: «Нож держать можете?»
«Нам этого не надо», — коротко ответил старший дудки-омок.
«Хэ! — удивился. — Даже очень надо. За вами пришел, поведу на тунгусов. У них сейчас ваша сестра Ичена. А сами тунгусы с копьями, с луками, с ножами — что сделаете против них голыми руками?»
Младший засмеялся: «Мы вот что сделаем».
Вспрыгнул на плечи Кутличана и посмотрел в глаза.
Кутличан обмер. Будто заглянул в ледяную чёпку, в черное холодное озерцо посреди сендухи — такие глаза, ничего не видно, а страшно. Когда наклонишься к чёпке, всегда страшно, а тут еще страшней. Мир совсем маленький, в нем многое делать нельзя. В чёпку не гляди долго. По следам чулэни-полута не ходи. В морозную ночь не поднимай глаза к звездам — душа остынет, исцарапается. Морозной ночью прячься в ровдужной урасе, топи очаг — все равно страшно. А тут, в бездонных глазах мертвого дудки-омока, маленький страшный мир расширился, стал безмерным. Вот только что был совсем небольшим, совсем уютным. В таком можно идти пешком, ехать на олешках, плыть по сендушным речкам. С одной стороны маленький мир заканчивается лесом, с другой — ледяным морем; с одной стороны обрыв в нижний мир, с другой — гора в верхний. Алайи по всему своему маленькому миру кочуют, потому что другого мира нет. От края до края кочуют одни, потому что других нет. Когимэ кочуют тоже одни, черные как вороны. К восходу — ходынцы, за ними чюхчи, они здороваются: «Етти!» — лучше бы не здоровались. Некоторые слабые умом, другие злые. Ближе к лесам злые тунгусы ходят, на кожаной веревке водят девушку Ичену. У каждого на плече сидят невидимые духи — нехорошо всматриваются в чужих. Ой-ой-ой, Кутличан, шепчут, пугают, машут невидимыми ручонками, ой-ой-ой, Кутличан, возвращайся в свой средний мир.
Потряс плечом: «Спрыгни с меня, дудки-омок».
Потряс плечом: «Вернем Ичену — родичами станем».
Дудки-омок спрыгнул очень довольный.
Кутличан спросил: «Где тунгус?»
«Сейчас придет. Зовут Голга».
Думал, придет дрожащая тень, усталая тень.
Знал: тунгусы охотятся в одиночку, в нижний мир падают усталыми.
Когда охотятся втроем, много гоняют дикого зверя, устают еще больше.
Очень ценят первую охоту. Первая охота обязательно должна быть удачной. Есть такие тунгусы, что хватают на бегу дикого оленя, перебрасывают напавшего медведя через колено. От этого устают. Рогатина или лук — всем владеют удачно. Обманывают зверя, накидывают на себя шкуру с головы оленя, качают рогами, говорят: «Дылача юрэн», а звери думают, что это правда солнце взошло. Добра тунгусы не имеют, всё при них. Увидят молодого дудки-омока или молодого шоромбойца — насильно дают нести свои тяжести. Видят чужую женщину — насильно делают своей. Только с темного заката не берут жен, таких ножом колют. По маленькому миру неутомимо идут, ищут сотрапезников: одним в мире страшно.
Протолкалась сквозь толпу призрачная тень.
Заколебалась, глядя на Кутличана.
Кутличан удивился.
«Ты Голга?»
«Зачем тебе?»
«Девушку Ичену ищу».
«В нижнем мире ее нет».
«С кем она? На чье имя идти?»
«Иди на имя Носуги. Или на имя Ириго. Это тунгусские братья мои родные. Всегда хотели втроем жить с этой Иченой, но меня позвал дух — с помощью ножа».
Слушая тень тунгуса, другие тени заволновались. Кто-то невидимый опять негромко спросил: «Куда нам надо пойти, чтобы спастись? Куда надо пойти, чтобы стать человеком?»
Но этого ни Кутличан, ни кто другой не знали.
«Кто отправил тебя к старухе стражнице?»
«Совсем особый дух. Из лесов пришел».
«За лесами никого нет, так не говори. Известно, за лесом все кончается, даже мыши знают».
«А он пришел».
«И убил тебя?»
«И убил».
«А твои братья Носуга и Ириго?»