Хромой пастух - страница 15
«Бежали в страхе, девушку увели».
«Они кочуют сейчас? Где они кочуют?»
«Думаю, близко. На том берегу в среднем мире. Не уйдут далеко, боятся чужих, пришедших из леса».
«Как чужие выглядят?»
«Строгие. У рта мохнатые».
Кутличан протянул руку, чтобы задушить тунгуса, но рука прошла насквозь.
Младший дудки-омок, глядя на это, прыгнул на плечи, чтобы заглянуть тунгусу в глаза, но прыгать было совсем не на что — воздух в воздухе. Не прыгнешь на пустое место.
«Берешь нас?»
«Беру», — сказал Кутличан.
Но отдавать братьев не захотели.
Наверное, Остроголовый не захотел отпускать.
Многие тени вокруг заколебались, как маленькие темные облака, как облачка, размазанные ветром, может, завидовали, сами хотели вернуться. Перешептывались: «Куда надо пойти, чтобы стать человеком?» Не хотели отпускать даже Кутличана. Стенали: «Нас возьми». Не хотели отпускать братьев дудки-омоков.
Правда, старший брат Ичены сам отказался уйти.
«По плохому следу ты пришел. Не пойду с тобой. Запах среднего мира не терплю».
Тени стали еще сильнее просить. Стенали жалобно: «Кутличан, уведи нас. Уведи обратно в средний мир — по звуку бубна». Гнилая старуха стражница тоже колебалась, тянула зеленые перепонки. Многие миллионы теней и невидимых духов жадно, как облако невидимой мошкары, клубились, подталкиваемые мутным дыханием близкой реки.
«Уходи, а то задержим».
«Пока бубен слышно, не можете».
«Шаман скоро упадет», — сказала старуха стражница.
Бубен правда звучал все реже, все задумчивей, все отдаленней. Тени плотно загораживали обратный путь. Схватить Кутличана никто не мог, но тени клубились грозно. Чтобы вернуться как хотел, пришлось глубоко вздохнуть. Вздохом глубоким тень младшего дудки-омока в себя вдохнул, уши и нос плотно заткнул пальцами, чтобы нечаянно с дыханьем обратно не выдохнуть.
Крикнул: «Хэ! Шаман!»
Крикнул: «Тяни меня в средний мир!»
Опять очнулся.
Большое время прошло.
Не знал, сколько прошло, но много.
В голове звучал бубен, но уже не настоящий, а так, далекие отзвуки. Или, может, это боль ходила, кровь в жилах. Все вокруг деревянное. Вся ураса необычная — вся сделана из дерева, в очаге огонь, у тунгусов такого нет. Куда попал, непонятно. Шаман никогда не знает, куда вытянет спасаемую душу из нижнего мира. На этот раз, кажется, вытянул на край леса, иначе где взять столько дерева? Кутличан шел на имя тунгуса Носуги, шел на имя его брата Ириго, хотел девушку Ичену вернуть, а лежит на ровдужных шкурах, тепло, сумеречно, дым уходит в потолочное отверстие. Помнил, что сильно хотел убить тунгусов. Или убил уже?
Пахнет варевом и мышами. Траву, наверное, варят.
Незаметно приоткрыл глаза. Сильно травами пахнет. Старший брат Ичены правильно сделал, что в средний мир не пошел. От такого сильного запаха мог замертво упасть, не надо такому в средний мир. Пошел бы с Кутличаном — совсем пропал. Запахи истребили бы старшего дудки-омока, вывернули как грязный мешок.
Услышал шорох. Никакой особенной тяжести, но плечо почувствовало.
Наверное, дух младшего дудки-омока по привычке вспрыгнул на плечо, хотел заглянуть в глаза Кутличану, но не стал — побоялся, что испугается.
«Я опять умер?»
«Ты опять живой».
«Наши голоса слышат?»
«Мой — нет. Твой — могут услышать».
«Почему ты здесь? Где мы? Почему ты со мной?»
«Ты сам так хотел. Мы с тобой в средний мир вернулись».
«Значит, еще не совершил того, что хотел», — пожалел Кутличан. Медленно попробовал одну руку, потом другую. Потом ногу пробовал, особенно левую. «Значит, не вышел еще на имя братьев тунгусов, они с твоей сестрой спят».
«Это не совсем так».
«А как?»
Дух младшего дудки-омока рассказал.
Шаман выдернул Кутличана из нижнего мира прямо к деревянной урасе.
Вокруг бесновались тунгусы, пускали стрелы. Самый смелый запрыгнул на плоскую крышу, пускал стрелы в дымовое отверстие. Звали самого смелого Носуга — очень злой, убивал каждой стрелой. Брат указанного, зовут Ириго, смеясь, колол коротким копьем выскакивающих из урасы. Давно с удовольствием ждал такого. С самого утра тунгусы обложили деревянную урасу, терпеливые, как щуки. Вышел из дверей у рта мохнатый, недавно проснулся, стал мочиться — в него пустили стрелу.