И так же падал снег - страница 60

— Радист — это здорово! Не каждый сумеет, — проговорил он, поглядывая на рацию, как на сложный аппарат, в котором мудрено стороннему человеку разобраться.

Кто-то очень верно подметил, что жизнь — это не те дни, что прошли, а те, что запомнились. Память отсеивает все мелкое, сохраняя лишь драгоценные крупицы, без которых вся наша жизнь слилась бы в один невесело прожитый день.

Говорят, нет однообразнее солдатской службы, а для Полынина она была миром, где что ни шаг — то открытие, и все необычно, непохоже на то, что он видел и успел пережить до заставы.

Полынин считал, что ему повезло. И было отрадно сознавать, что его работе придают особое значение. Такое выпадает не часто не только новичкам, но и старослужащим, а хорошее начало — делу венец.

Связавшись с радиостанцией штаба отряда, он выключил рацию. Индикаторная лампочка, мигающая в такт телеграфному ключу, погасла, словно в одно мгновение испарилась светлая капля воды, и Полынин снял наушники. В голове еще звенели сигналы станции, шумел далеким водопадом эфир, и надо было немного подождать, чтоб на смену разноголосой морзянке, застрявшей в ушах, пришли звуки и шорохи земли.

Комнату залил вечерний сумрак, и Полынин сидел в полумгле, прислушиваясь к цикадам, которые начали стучать в свои невидимые наковаленки. Как только солнце скрылось по то сторону реки, за горой, эти крохотные кузнецы старались изо всей мочи — и скоро бессарабская степь зазвенела от их неустанной работы.

Освободив рогатого жука, застрявшего в марлевой сетке, он откинул занавеску и сел на подоконник. В гул цикад врезались голоса обитателей степных болот, и у каждой твари была своя особая дуда.

Совсем рядом, во рву, кто-то заунывно гудел, словно дул в пустую бутылку. Где-то вскрикнула птица. И Полынин даже вздрогнул, когда открылась дверь и на пороге выросла фигура человека.

— Сумерничаешь? — спросил старшина, войдя в комнату.

Полынин соскочил с подоконника, нащупал кнопку выключателя на шнуре — и под маленьким картонным абажуром-рефлектором загорелась индикаторная лампочка, отбросив ровный круг света на стол радиста.

— Как связь? — спросил старшина.

— Связь стабильна, — ответил Полынин. — Такое расстояние «Эрбушка» берет хорошо… А на короткой волне можно связаться даже с Аргентиной.

— Ну да? — оживился Наумов. — Моща!

— Да нет, мощность у нее маленькая. Уже километров за сорок ее едва услышишь. Но существует слой Хевисайда…

— Что существует? — наморщился старшина.

— Ну, как бы это объяснить?..

— Да-да, популярнее, — усмехнулся Наумов.

— Слой Хевисайда — это как зеркало, от которого отражается короткая волна и под крутым углом…

— Ладно! — махнул рукой Наумов. — Москву можно поймать?

— Попробуем, — сказал Полынин, включая приемник. — Только надо отстроиться от телеграфной работы.

— Так садись, отстраивайся! — сказал старшина, подставляя радисту табуретку.

Полынин снял один наушник с ободка, протянул старшине:

— Слушайте!

Наумов, облокотившись о стол, прижал радиотелефон к уху и приоткрыл рот, стараясь сквозь свист и писк морзянки уловить понятные каждому человеку звуки.

— Как ты разбираешься в этой свистопляске — ума не приложу! — сказал он, поглядывая на ручку настройки, которую медленно, едва заметно, вращал Полынин…

Наумов заулыбался, когда задрожала мембрана в наушнике, а потом чистый звук полился через радиотелефоны в комнату.

Они положили наушники на стол и замерли, слушая «Лунный вальс» Дунаевского из кинофильма «Цирк»…

Знакомая мелодия уводила Полынина в тот мир, где была тихая улочка, старинный особняк, каменная арка ворот и… Кира, похожая на Любовь Орлову — только с тугой золотистой косой, которую она нетерпеливо перебирала на груди, когда ждала его у ворот…

Полынин вздохнул и посмотрел на Николая Наумова. Тот наклонился над столом и тоже был где-то далеко, в «своем мире».

Когда закончилась музыкальная радиопередача, Наумов уперся подбородком в сжатые кулаки и, не слушая, что говорит диктор, повернулся к Полынину и проговорил:

— Сегодня ты переночуешь на этой железяке, а завтра переберешься в первое отделение Кириллова. На все занятия — с ним. А свой график передашь дежурному, чтоб тебя могли вовремя будить.