И так же падал снег - страница 65
Пограничники и без того не поддавались, следя за румынскими старателями, которые спешно опутывали свой берег колючей проволокой и на флангах возводили дзоты. Не дожидаясь, когда на заставу пришлют саперов, пограничники, свободные от нарядов, отрывали окопы второй линии обороны. Работали по ночам, скрытно от глаз противника, опасаясь, что он обнаружит нашу подготовку — и тогда может возникнуть международный конфликт. На той стороне почему-то этого не остерегались…
9
Когда Полынин проснулся, все вокруг ходило ходуном. В полумраке казармы шла сосредоточенная, молчаливая возня людей: скрипели голенища кирзовых сапог, стучали об пол подковки каблуков, позвякивали пряжки ремней… И хотя голос дежурного по заставе завяз в грохоте канонады, всем было ясно, что нагрянула беда.
Один за другим пограничники подбегали к пирамиде и выхватывали из гнезд винтовки. Легкое одноэтажное здание вздрагивало, качалось от взрывных волн. Казалось, секунда-другая — и снаряд разнесет все в щепы.
Соседние койки были уже пусты. Полынин быстро надел гимнастерку, брюки, чувствуя, как все это вроде не по нему, но раздумывать было некогда: он уходил последним, и в разобранной пирамиде осталась только его винтовка. Он подхватил ее на ходу и бросился к дверям. С высокого крыльца один за другим ныряли в дымную мглу пограничники и боком-боком, словно крабы по каменному молу, добирались до угла и исчезали из глаз. Стена заставы в одно мгновение стала пестрой, и от нее в разные стороны отлетала штукатурка и вылезала деревянная дранка.
Вся степь гудела, и сквозь этот зловещий гул пробивался торопливый стук пулемета, который отдавался в висках, как прорвавшаяся сквозь грозовые разряды в эфире бешеная очередь точек — по пять кряду.
В коридоре между казармой и красным уголком, где обычно проходил боевой расчет, лейтенант Ветчинкин отдавал быстрые и короткие распоряжения командирам отделений, и цепочки пограничников исчезали за бревенчатым зданием красного уголка.
Вдоль дороги тянулись разноцветные нити трассирующих пуль.
Стремительный полет свинца обычно не заметен для глаза, но сейчас пуля летела, как маленькая ракета, оставляя за собой прямую яркую полосу, которая все удлинялась и удлинялась, пронизывая насквозь видимое пространство.
Пограничники бежали вдоль колеи, пригнувшись к земле так, словно несли на спине тяжелый груз, и исчезали в зоне оборонительных сооружений заставы. Замыкающий Ахмет Авгаев споткнулся и упал, и его фуражка откатилась в сторону. На песчаной бровке обочины темнел затылок Ахмета. Солдат лежал, раскинув руки, и не двигался.
«А ведь Ахмет должен был идти в отпуск», — вспомнил вдруг Полынин.
Лейтенант Ветчинкин послал последнюю группу бойцов в оборону и, обернувшись, увидел радиста.
— Немедленно на рацию! — крикнул он Полынину и, вырвав из кобуры пистолет, присоединился к группе бойцов, которые распластались на земле по ту сторону «коридора».
Приказ лейтенанта показался Полынину жестоким и ничем не оправданным. Перейти через дорогу невозможно. Это равносильно тому, как если бы тебя подвели к краю пропасти и сказали: прыгай!
Он еще не знал, что на войне многие приказы будут жестоки, но их придется выполнять…
Каким-то чудом перебежав дорогу и вынырнув прямо из-под огня, на Полынина наткнулся политрук Лепешкин: «Как? Ты разве не на рации?..»
И Полынин, словно придя в сознание, вдруг понял, что он должен пробиться к радиостанции во что бы то ни стало, сообщить о нападении противника на заставу. Это же его прямой долг!
Политрук вышел из огня живым и невредимым, значит, можно пройти через дорогу. Он пригляделся: пули летели на метр от земли. И словно кто-то ему скомандовал: «Падай! Ползи по-пластунски!..»
Над дорогой — сплошная трасса пуль, но вот — ров. Он скатился в него, отдышался: вдоль длинной, заросшей травой, траншеи — стены хозяйственных пристроек. Мимо собачьего городка, кормокухни, конюшен он добежал до угла, пролез в окно комнатки, где была установлена рация. Включив приемопередатчик, он быстро заработал ключом, отбивая позывные штабной рации. В конце передачи предложил «молнию».