И так же падал снег - страница 67
И вдруг — как озарение: ведь позади тянется ров! Знакомая, скрытая от глаз противника, дорога. За стенами хозяйственных пристроек можно укрыться от огня и пройти незамеченным до самых ворот заставы, а там — свои! Как же он забыл об этом?.. Теперь нельзя терять ни минуты: его могут заметить — и тогда все пропало.
Боясь обнаружить себя каким-нибудь неосторожным движением, он стал медленно отползать назад, не сводя глаз с темно-зеленой каски, приткнувшейся с краю, у гряды, и прижимаясь всем телом к земле. Почувствовав, что ноги повисли над ямой, Полынин скатился в ров, присел и наконец с облегчением вздохнул.
Распарывая воздух, один за другим летели снаряды, рвались где-то на берегу реки… Один из них рухнул совсем рядом, засыпав Полынина колючим щебнем, обломками заставских пристроек.
Полынин, пригнувшись, побежал по дну рва, выбрался на дорогу, и, оглядевшись, помчался напрямую к казармам. Проскочив узкий коридор между кухней и стеной канцелярии, он проник во двор заставы. Но здесь не было ни души. Только слева и справа — сверчки, сверчки, сверчки…
Что это?
И он увидел немцев. Они вели за собой румын и подавали команду такими вот свиристелками. По всем правилам военного искусства они окружали заставу…
«Окружают меня одного!» — с горечью подумал он.
И вдруг — свист! Такой знакомый.
Полынин перепрыгивает через учебные окопы, ныряет в высокий бурьян и падает рядом со старшиной Наумовым.
— Ну, слава богу!
Ему казалось, что он уже спасен: Наумов, Никулин, Угланов, Лунев — все свои хлопцы, и он — пятый.
Здорово!
— Тихо! — предупредил старшина. — Рано веселиться…
Наумов уткнулся лбом в сомкнутые кулаки и не двигался. Казалось, он вымотал всего себя и впал в глубокий спасительный сон. И Полынину стало страшно. Наумов как бы вышел из строя, оставив их на произвол судьбы. И это в такую минуту!
Полынин понимал, что старшина всю ночь пробыл на участке, потом, когда плеснул над заставой огонь, и вслед за ним покатился по степи тяжелый вал канонады, Наумов повел за собой дозорных, и они бежали без роздыху несколько километров, пробиваясь сквозь цепи десантников. Все это так. Они чертовски устали, прокладывая дорогу к заставе, но спать нельзя! Нельзя сомкнуть глаз ни на минуту: рядом чужие гортанные голоса! Мимо них — даже слышно, как звенят подковки на каблуках, — бегает туда и обратно связной. А старшина Наумов — их непосредственный командир — лежит словно отрешенный от всего.
— Что с тобой, Николай? — дергает его за ремень Полынин.
— Устал я, — тихо говорит Наумов, и все подтягиваются к нему, поняв, что старшина мучительно ищет выход из создавшегося положения.
— Надо что-то решать! — шепчет Никулин. — Нельзя здесь долго оставаться…
Пограничники теснее прижимаются друг к другу, и только Лунев остался где-то «в ногах», не может справиться с лихорадкой, которая вдруг напала на него. Его зубы выбивают отчаянную дробь, словно он лежит на снегу в зимнюю стужу. Никулин толкает его в бок носком сапога. Но ничего не помогает. Даже трудно поверить, что у человека так громко могут стучать зубы.
— Черт бы его побрал! — ворчит Никулин. — Старшина, цыкни на него!
— Тс-с! — предупреждает Наумов, поднимая голову. Он первым услышал шаги связного, бежавшего обратно с линии огня к окопам, где, вероятно, сидят румынские офицеры.
Лунев на секунду затих. Все смотрят на старшину. Наумов приподнял левую руку, дав понять, чтоб никто не шевелился и ничего не делал без его команды.
Связной бежал, хлопая голенищами сапог, и, как веслом, орудовал карабином, разрывая густое сплетение трав. Пограничники невольно приподнялись на локтях, стараясь разглядеть его сквозь бурьян.
И вот он появился. Полынин увидел его глаза. Те же широко раскрытые, черные — без зрачков — глаза! В них было какое-то отчаяние и страх перед неизвестным. И хотя румынский связной смотрел вперед, куда-то поверх травы, поверх того зеленого грота, в котором засели пограничники, он почувствовал беду и замедлил шаг. Что-то подсказывало ему об опасности, страх сковывал его движения, и он шел, как во сне, высоко задирая ноги…
Его сапог чуть не сбил фуражку с головы старшины. Солдат сделал еще один шаг и вдруг замер на месте.