И так же падал снег - страница 68

Старшину Наумова словно выбросило пружиной: в один миг он вскочил на ноги и ударил штыком румынского связного. Что-то звякнуло, солдат вскрикнул, старшина короткими рывками пытался выдернуть штык, застрявший в патронной сумке связного, которую тот носил на боку. Румын пятился, не сводя обезумевших глаз с пограничника, выросшего словно из-под земли, и судорожно нащупывал у карабина спусковой крючок. На какое-то мгновение все вокруг замерло, все остановилось, как перед затмением солнца, а потом грохнул выстрел — и земля стала вращаться с бешеной скоростью. Рядом оглушительно забил пулемет, через головы пограничников полетели гранаты.

Полынин видел, как вытянулся во весь рост — руки по швам — старшина Наумов и медленно, не сгибаясь, повалился на землю. Полынин хотел крикнуть: «Береги глаза, ведь в бурьяне много старых, колючих трав! Выброси руки перед…» Но его оглушил выстрел, который срезал румынского связного, и Никулин, подхватив винтовку, нырнул в бурьян, увлекая за собой остальных…

Полынин пытался поднять Наумова, но тело старшины оказалось неподатливым и тяжелым, словно он упорно не хотел подниматься с земли. Это было невероятно, непостижимо!

Только сейчас старшина говорил, двигался, дышал, думал, как вывести всех из этой ловушки, и вот — все. Один-единственный выстрел…

Он бежал и чувствовал, как ноги «отстают», не дают ему прорваться сквозь бурьян… Так бывает в кошмарном сне, когда тебя кто-то преследует.

Наконец Полынин выбрался на сухой бугорок, тревожно озираясь и соображая, где он. По его расчетам, он должен был выйти правее дороги и оказаться в треугольнике, между блокгаузом и дамбой, ведущей на мост, а оказалось, что он сделал крутую дугу, которая привела его чуть ли не к воротам заставы.

Не осознанная опасность, а интуиция заставила его попятиться назад к дамбе, куда он сначала стремился, продираясь сквозь высокий бурьян. Он побежал по небольшой лощинке, потом выскочил на какую-то гривку, которую он никогда раньше не замечал, хотя вся эта неровная местность находилась совсем рядом с заставой. Думая, что он уже где-то далеко от грозящей опасности, остановился, чтоб передохнуть, и увидел… солдата! Тот тоже поднялся на гривку и шарил по сухой траве штыком…

Полынин припал к земле всем телом так, что, казалось, никакой силой его не оторвать, и только одни глаза горели тем напряженным огнем, в котором сосредоточилась вся воля к жизни. Он схватывал каждый шаг, каждый жест солдата, чувствуя, что условия поединка неравны, что трава, выгоревшая на солнце, плохо его прикрывает, что за его спиной никого из друзей нет, а у солдата — надежное прикрытие, — и только выдержка следопыта может спасти его.

Полынин ждал приближения солдата, ибо не мог шевельнуть рукой и вытащить из травы винтовку, ждал, чтоб схватиться врукопашную, другого выхода не было.

Солдат прочесывает траву штыком, оглядывается: смотрит ли за ним капрал, оставшийся по ту сторону гривки, потом вздыхает, считая свою работу зряшной…

Полынин видел, как с каждым шагом у солдата пропадало всякое желание выполнять чужую волю, и водил он по траве штыком лишь для проформы, только бы отделаться от капрала…

Неожиданно винтовка вырвалась у солдата из рук, ушла куда-то в землю… Он бежит назад. Он обезоружен. Он машет рукой, зовет своих на помощь!..

Полынин отбросил прочь чужую винтовку, вырвал из травы свою, давно пристрелянную, и спокойно прицелился.

В какую-то долю секунды он подумал: «Солдат растерялся, но он созывает своих…» И нажал на спусковой крючок.

Они мгновенно выскочили из лощины, подбежали к солдату, попытались втроем поднять обмякшее тело. И только потом догадались посмотреть, кто же стрелял, откуда? И увидели… Но было поздно! Каждый из них решил, что только на него нацелен зрачок дула, и, защищаясь от удара тем, что было в руках, они один за другим прикрыли лицо карабинами, услышав три оглушающих выстрела, и упали рядом с тем, кого хотели поднять с земли.

Полынин, подхватив винтовку, побежал к дамбе. Зачем? Он и сам этого не знал, но какая-то сила толкала его туда, несла, словно вихрем, вперед, и он опять досадовал, что «отстают» ноги. В низинку спустился перед самой дамбой. И тут из-за поворота выскочила группа солдат с капралом во главе. Они остановились, приглядываясь к человеку с винтовкой, в котором было трудно признать пограничника. Полынин, вымазанный в болотном иле, покрытый пылью с ног до головы, более походил на землекопа, вылезшего из грязной, сырой траншеи, нежели на солдата. И только винтовка изобличала в нем бойца.