Император Цезарь Август. Армия. Война. Политика - страница 20

Однако Августа Интересовали не только проблемы торговли: об этом свидетельствует информация об индийском посольстве 20 г. до н. э. Со слов Николая Дамасского, который встретился с послами в Антиохии и ознакомился с личным посланием индийского царя Августу (письмо было написано на пергаменте по-гречески), Страбон передает, что индийский контрагент Августа предоставлял римлянам право свободного прохода Через свою страну и обещал всестороннее содействие (XV. 1. 73). Из контекста ясно, что речь шла в первую очередь о военном сотрудничестве. Дион Кассий (LIV. 9. 8) подтверждает, что в 20 г. до н. э. на Самосе был заключен по всем правилам союзный договор между Августом и правителем одного из индийских государств. Думается, антипарфянская направленность этого договора очевидна. Есть основания полагать, Что формальный римско-индийский союз являлся составной частью широкомасштабного дипломатического наступления, предпринятого Августом на исходе 20-х гг. до н. э., в результате которого парфяне возвратили трофейные римские знамена и пленных.

Поээия, монументальная пропаганда, колоссального объема монетная эмиссия[146] — все это было призвано прочно запечатлеть успех Августа в умах всех обитателей Римской мировой державы. Для сравнения заметим, что подобное же достижение Антония, который в 34 г. до н. э. добился возврата индийским царем римских знамен и пленных, утраченных в кампании 36 г., известно только благодаря Диону Кассию (XLIX. 44. 2). Чтобы понять, почему Август придавал такое значение соглашению 20 г. до н. э. между Римом и Парфией,[147] придется обратиться к обстоятельствам его заключения.

Дион Кассий (LIV. 8. 1) и Юстин (XLII. 5. 10) утверждают, что парфянский царь уступил требованиям римлян, испугавшись войны из-за невыполнения им некоторых прежних обязательств, о которых мы, правда, ничего не знаем. Реальной ли была эта угроза? Надо признать, что Август блестяще разыграл эту комбинацию, создав полную иллюзию серьезной подготовки к вторжению. В Сирию, в дополнение к развернутым в этой провинции легионам, прибыла с Запада новая армия под командованием Тиберия, пасынка императора.[148]

Существует соблазнительная гипотеза, согласно которой экспедиция Тиберия в Армению для утверждения там на престоле римского ставленника Тиграна предшествовала соглашению с Парфией и таким образом создавала угрозу комбинированного наступления римских войск из Армении и Сирии. А. Н. Шервин-Уайт отвергает такую возможность на том основании, что Тиберий лично принял от парфян знамена и пленных и, следовательно, его армянская экспедиция имела место после этого события.[149] В подтверждение мнения английского исследователя можно сослаться на Диона Кассия (LIV. 8. 1; 9. 4–5), излагающего события именно в такой последовательности. Однако большинство авторов сообщает, что восстановление римского протектората над Арменией предшествовало урегулированию отношений с Парфией.[150] Если это соответствует действительности (а веских оснований для сомнений нет), то надо признать, что у парфянского царя были основания для тревоги, более того, для него ситуация должна была выглядеть достаточно зловеще: Рим свернул свою военную активность на Западе, армия во главе с Тиберием перебрасывается на Восток и оккупирует Армению, угрожая вторжением в самое сердце державы Аршакидов. К сирийским легионам прибывает сам Август. Наконец, Рим заключает союз с одним из индийских государств, создавая для Парфии угрозу еще и с востока.

И, учитывая довольно шаткое положение Фраата на престоле, не приходится удивляться, что он пошел на уступки, которые, во всяком случае, не задевали жизненно важных интересов Парфии. Мог быть доволен и Август, которому было важно убедить общественное мнение в том, что условия соглашения продиктованы Римом «с позиции силы».

Самое интересное заключается в том, что вся проведенная Августом операция фактически являлась грандиозным военно-дипломатическим шантажом — большой войны властелин Рима опасался не меньше, если не больше, чем парфянский царь. Косвенное, но, думается, веское свидетельство этого — отсутствие в тот момент на Востоке Агриппы, «организатора победы» Октавиана в гражданской войне, лучшего полководца Империи и фактического руководителя армии. Ясно, что приоритет отдавался дипломатическим методам, не исключавшим, конечно, силового давления, но только до определенного предела.