Ипостаси духа: опыт заурядных биографий - страница 16

Следует считать доказанным факт того, что Чукмалдин родился и вырос в старообрядческой семье. Его предки встречаются в списках старообрядцев деревни Кулаковой. Дед Николая Мартемьяновича – Потап Никитин Чюкмолдин[40] – в 1811 г. значится в списках старообрядцев «поморской секты» деревни Кулаковой Троицкой волости Тюменского уезда[41]. Однако отметим, что в этом списке, кроме Потапа и его жены, Акулины Васильевны, мы не встречаем упоминания имен его детей, хотя Потапу и Акулине в то время было уже 45 и 35 лет соответственно.

Примерно через десять лет перед нами предстаёт совершенно иная картина. В именном списке старообрядцев Троицкой волости 1822 г. в деревне Кулаковой записана семья Чукмалдиных, всего 9 человек: вдова Татьяна Чукмалдина, которой к тому времени был уже 91 год, ее сын Артемий (48 лет), жена Артемия Дарья Григорьевна (46 лет), «другой сын Татьяны» Потап (56 лет), его супруга Акулина Васильева (51 год), сыновья Потапа и Акулины Корнило (20 лет), Мартемьян (18 лет), Никифор (11 лет) и дочь Палагея (14 лет). Но сейчас все они значатся среди поповцев[42]. Вполне возможно, что такая вариативность отражает извечную проблему учета старообрядцев[43]. Явные огрехи видны и здесь. Возраст Акулины Чукмалдиной в списке 1811 г. указан 35 лет, а в документе 1822 г. (т.е. спустя 11 лет) – ей прибавили еще пять лет и получилось 51 вместо 46.

Но! Небезынтересно также будет отметить один прелюбопытный факт, который актуализирует недавнее замечание Ю.Л. Мандрики о достоверности информации, изложенной в воспоминаниях нашего знаменитого земляка[44]. Дело в том, что данные списков о количестве семей, принадлежавших той или иной деноминации старообрядцев, противоречат утверждению Головачева и самого Чукмалдина о том, что в 30-40-е гг. XIX в. большинство жителей д. Кулаковой были старообрядцами филипповского и федосеевского толков[45]. Архивный список действительно внушителен. В нем перечислено 336 семей старообрядцев, но из них только 86 принадлежало к поморцам (в документе они не подразделяются на федосеевцев, филипповцев (которые часто именуют себя старопоморцами) или поморцев), а остальные 254 отнесены к поповскому согласию[46].

В чем же дело? Чем можно объяснить столь значительные изменения, произошедшие к 30-м гг. если они, конечно, были? Есть ли это результат пренебрежительного отношения к своим обязанностям составителей списков, их некомпетентности? Возможно и это. Но вполне вероятно, что переход семьи Чукмалдиных из одного согласия в другое, как и значительные расхождения в численности этих согласий в одном селении в разные периоды, на самом деле могут отражать и ту неустойчивую ситуацию, которая установилась в урало-сибирском старообрядчестве в это время, главным образом, среди толков, приемлющих священство. Эта неустойчивость была связана с проблемой определения позиции в условиях все возрастающего давления государства, понуждавшего старообрядцев к переходу в единоверие. Именно в это время значительная часть уральских старообрядцев-софонтиевцев вольно или невольно принимает условия компромисса между староверием и официальной церковью[47].

Но все же стоит более критично относиться к обобщениям Чукмалдина. Например, можно ли его утверждения относить к 30-м гг., коль сам он родился в 1836 г.? Что могло остаться в памяти четырехлетнего мальчугана? Представляется, что те классификации, которые применяет автор воспоминаний, были опрокинуты им на детские годы из более позднего времени и, как кажется, не вполне оправданно. Повествуя о детских годах, о своей учебе у наставника-филипповца, Николай Мартемьянович неоднократно и настойчиво акцентирует внимание читателя на своей и родителей своих «мирской» (никонианской, новообрядческой) принадлежности[48]. Но само повествование не дает возможности полностью доверять рассказчику. Здесь есть моменты, которые явно свидетельствуют либо о превратностях памяти и некомпетентности (во что едва ли возможно поверить) автора, либо о преднамеренном искажении ситуации реальной.

Сюжет, который заставляет сомневаться, связан с детскими впечатлениями от пребывания на молениях филипповской общины деревни Кулаковой