История потерянной дружбы. Отношения Голландии со Швецией и Россией в 1714–1725 гг. - страница 19

Удивительным было не то, что в Лондоне стряпали один проект за другим, а то, что пребывавшие там голландские дипломаты об этом мало что знали. Усердный посол Генеральных штатов Филипс Якоб ван Борсселе ван дер Хоге регулярно посылал великому пенсионарию Хейнсиюсу донесения, но речь в них шла больше о внутренней расстановке сил в Великобритании, чем о внешней ее политике. Не лучше обстояло дело и с собственным агентом Хейнсиюса. Хотя он и сообщил в Гаагу о прибытии в британскую столицу Куракина для поздравления короля Георга со вступлением на престол^>{93}, однако никаких предположений о том, почему же Куракин задержался при британском дворе на несколько недель, мы в отчетах этого агента не находим. Правящие круги Республики оставались не в курсе двойной игры британско-ганноверской верхушки: проповедовать нейтралитет и в то же время готовить войну.

Пока антишведская коалиция расширялась, Карл XII готовился к новой фазе конфликта. Вернувшись в подвластные ему земли, он решил остаться на южном побережье Балтики, в Штральзунде, и оттуда руководить обороной своей державы. Преимущество этого плана состояло в том, что противники, в том числе Россия, должны были теперь направить удар на шведские владения в Германии, а не на саму Швецию. К тому же Штральзунд легко было снабжать припасами из Швеции, что позволяло оборонять этот город дольше^>{94}. Однако все зависело от военных сил шведов.

С этой точки зрения весна 1715-го принесла с собой хорошие новости. Ульрика Элеонора, младшая сестра Карла, в марте вышла замуж за Фридриха, сына ландграфа Гессен-Кассельского. В войне за испанское наследство Фридрих снискал себе репутацию героя, возглавляя гессен-кассельский вспомогательный корпус на службе голландских Генеральных штатов и сражаясь бок о бок со знаменитым герцогом Мальборо. Поскольку у Карла XII детей не было, Фридрих надеялся, что именно Ульрика Элеонора сменит брата на шведском престоле. Впрочем, сам Карл преемника себе не назначил, не желая выбирать между сестрой и племянником, герцогом Гольштейн-Готторпским, сыном покойной старшей сестры короля. Тем не менее ландграф Гессен-Кассельский, отец жениха, брачный контракт одобрил, и это дало Карлу возможность укрепить свои силы гессенскими полками. В Касселе так боялись экспансионистских устремлений Дании и Пруссии, что готовы были сделать ставку даже на захромавшую шведскую лошадь.

Но чем было Швеции платить гессенским солдатам? К счастью для Стокгольма, версальский двор по окончании войны за испанское наследство задумал возобновить свой старый союз со Швецией. Шведы заявили о своих гарантиях Баденскому мирному договору 1714 г. между французским королем и императором. Французы же гарантировали Оливский мир, который шведы в 1660 г. заключили с Польшей и по которому Лифляндия осталась под властью шведского монарха. Учитывая притязания на Лифляндию с Ригой, выдвинутые русским царем, то был со стороны Франции недвусмысленный политический сигнал. Однако еще важнее было желание престарелого Людовика XIV помочь союзнику деньгами. До конца войны Швеция должна была получать по 600 тысяч риксдалеров ежегодно^>{95}.

Свои меры для пополнения шведской казны принял и сам Карл XII. Он отдал на откуп сбор таможенных платежей и разрешил ввоз контрабанды при условии уплаты 8-процентной пошлины. Поскольку полновесные серебряные монеты все больше исчезали из денежного оборота и для того, чтобы оставшиеся не уплыли из Швеции, им на смену были введены «чрезвычайные деньги», отчеканенные из меди. Кроме того, Западная Европа очень зависела от поставок высококачественного шведского железа, поэтому повысить экспортные пошлины было нетрудно. На железные бруски пошлину подняли с 10 до 25%, а на необработанное железо даже с 20 до 84%! Это ударило прежде всего по купцам из Голландии, ибо перевозкой железа занимались в основном они. В довершение всех бед шведы решились в феврале 1715 г. на новые меры, регулирующие каперство на Балтике, в результате которых почти каждое голландское судно там могло отныне стать жертвой шведских каперов, независимо от того, направлялось ли оно в порты, принадлежавшие раньше Швеции, или нет. Тем самым Стокгольм надеялся окончательно парализовать торговлю, осуществлявшуюся через порты, которые попали в руки русских. А если бы такая торговля все же продолжалась, шведскую казну пополняли бы доходы от продажи перехваченных кораблей и грузов