История потерянной дружбы. Отношения Голландии со Швецией и Россией в 1714–1725 гг. - страница 73

А в это время на политической сцене Швеции произошли перемены. В марте 1720 г. риксдаг попросил принца Фредрика сменить на шведском престоле свою супругу. Принцу-консорту, который внезапно обнаружил, что в душе всегда был, как шведы, лютеранином, а не кальвинистом, не понадобилось долго размышлять. С согласия жены, подписавшей отречение, он вступил на трон под именем Фредрика I. При этом было определено, что в дальнейшем корона будет переходить к его потомкам по мужской линии. Тем самым шведы вернулись к введенному в 1544 г. принципу наследственной монархии, а монархия выборная, как в 1719-м, когда сословия избрали королевой Ульрику Элеонору, снова отошла в прошлое^>{400}. О предстоящих переменах посол Республики узнал заранее, еще в середине декабря, по секрету от самого принца-консорта^>{401}.

Из-за всех этих событий посол Юббо ван Бюрманиа только 7 мая смог начать переговоры с уполномоченными на это шестью (!) шведскими комиссарами. Он представил им список из 116 захваченных голландских судов и претензию на возмещение ущерба в размере чуть более одного миллиона 160 тысяч гульденов^>{402}. Вновь занявший должность президента канцелярии граф Арвид Хорн выразил от имени короля Фредрика принципиальную готовность к выплате компенсаций, а также к заключению с Республикой нового союза и торгового договора.

Это выглядело как огромный шаг вперед, но был и целый ряд подводных камней. Прежде всего шведы не без оснований исходили из того, что суда, перевозившие контрабанду, как ее определяла статья 15 торгового договора 1679 г., были задержаны обоснованно. Контрабандой считалось, например, оружие, предназначенное для России, и дипломату трудно было с этим не согласиться. Но граф Хорн пошел еще дальше. По его мнению, и те суда, на борту которых не было найдено контрабанды, но которые следовали в российские порты или шведские порты, захваченные русскими, тоже были задержаны обоснованно. Такая точка зрения была для посла в высшей степени неприемлемой, поскольку прямо противоречила принципу «свободы морей» и статье 13 упомянутого выше договора 1679 г. Эта статья как раз разрешала плавание в страну или страны, находившиеся в состоянии войны с одним из участников договора.

Не вызывает удивления, что обе стороны пришли к выводу: переговоры могут затянуться. Единственное, чего голландскому послу удалось пока добиться, было согласие шведов на будущий торговый договор. Проект его предстояло выработать самому дипломату^>{403}. Наряду с этим предполагалось продолжить переговоры о компенсациях, однако рассматривая каждую претензию отдельно. Не прошло и двух дней, как шведская делегация опять передумала. Обсуждать торговый договор шведы хотели отныне лишь в связке с союзом, который должен носить наступательный характер. Ван Бюрмания сигнал понял: ждать от Швеции милостей не приходится. Идея же наступательного союза противоречила инструкциям послу, разрешавшим ему говорить только о союзе оборонительном. Таким образом, представитель Республики ни по одному из пунктов не достиг успеха.

Вывод напрашивался сам собой. Юббо ван Бюрманиа обратился в Гаагу с убедительной просьбой отозвать его на родину. Помимо отсутствия прогресса на переговорах, он ссылался также на необходимость позаботиться о собственных деловых интересах у себя во Фрисландии. К тому же он не хотел, чтобы его родная провинция зря тратила деньги, ведь все расходы, связанные с его миссией, в одиночку несла Фрисландия. В Гааге с его анализом ситуации согласились. В резолюции от 23 мая Генеральные штаты позволили ему вернуться, как только он сочтет, что не может больше сделать в Стокгольме ничего полезного^>{404}. В особенно неловкое положение посла Республики поставило то, что британский адмирал Норрис, командующий эскадрой, которая должна была защищать Швецию от русского флота, получил от своего правительства разрешение задержать несколько фрегатов, построенных в Амстердаме и Зандаме для России^>{405}. Большинству высших должностных лиц Швеции картина была ясна: шведам голландцы не желают идти навстречу ни в чем, — даже заем оказался невозможен, — а русским помогают без ограничений. Столь громко заявленный нейтралитет Республики обернулся в глазах шведов пародией. Понятно, что репутацию посла ван Бюрманиа в Стокгольме это не улучшило.