Из боевого прошлого (1917 - 1957) - страница 29

Горел Литовский замок, где помещалась охранка. Говорят, что его подожгли сами агенты и провокаторы, чтобы уничтожить следы своей подлой предательской деятельности. Горел окружной суд. А народ торжествовал. Победа далась малой кровью. Успех кружил голову многим, даже потомственным пролетариям. В ночь с 1 на 2 марта 1917 г. Временный комитет Государственной думы создал Временное правительство во главе с князем Львовым. И когда мы, большевики, говорили: «Смотрите, товарищи, ведь Временное правительство возглавляет князь», зачастую получали ответ: «Что ж князь, князь тоже человек. Князья всякие бывают. Да и что он нам теперь сделает? Мы — сила, куда захотим, туда и повернем». Меньшевики кричали о том, что революция кончена. Большевики же разъясняли трудящимся, что это только первый этап революции, и звали их на борьбу против буржуазии и помещиков, против рабства и насилия. Звали на социалистическую революцию.

После разлуки, связанной с событиями последних дней, мы, сормовичи и николаевцы, снова вместе. У каждого из нас накопилось много вопросов. Хочется узнать о позициях товарищей, проверить свои. Меньшевиков среди нас нет, но есть один эсер. Спор с ним то разгорается, то гаснет. Основной вопрос, по которому идет дискуссия,— это вопрос о земле.

— Нельзя захватывать, надо подождать решения по этому вопросу Учредительного собрания,— кричит эсер.

— Ну и жди, а мы ждать не будем, не будут ждать и крестьяне,— отвечают большевики.

В комнату влетает Леня.

— Товарищи! Список провокаторов! — кричит он.

— Какой список, какие провокаторы? — сыпятся вопросы со всех сторон.

— Вот в газете, читайте,— и бросает на стол

«Известия Совета рабочих и солдатских депутатов». Касторович хватает газету. Читает список провокаторов. Среди них Черномазов, секретарь страховой кассы заводов «Лесснер».

— Гад! Сволочь! Расстрелять надо тут же, на месте.

— Как же, расстреляют,— замечает кто-то иронически,— он еще Временному правительству пригодится.

— Это не все, надо ждать новых списков. Видно, поджог Литовского замка не помог.

В конце собрания мы заметили, что с Мульгиным что-то неладно. Побледнел, осунулся.

— Что с тобой? Не заболел ли? — спрашиваем у него.

— Не знаю, затошнило, голова болит, видно съел что-то нехорошее. Отправьте меня домой.

Бросились на улицу, наняли извозчика, вывели, усадили, отвезли домой, пообещали завтра наведаться.

На другой день вечером снова собрались у Юлии Павловны.

— Ну как там? — спрашиваем у товарища, пришедшего от Мульгина.

— Не принял, просил через квартирную хозяйку не беспокоить его.

— Ну что ж, завтра опять наведайся,— говорит Касторович. Но наведываться не пришлось. На следующий день в газете мы прочитали о том, что Мульгин провокатор, что в Петербург он был переброшен охранкой вместе с высланными сюда рабочими николаевского судостроительного завода «Новаль».

Теперь нам стало ясно, почему в январе 1914 г. у Степана Шорника был такой тщательный обыск.

Распарывали подушки, матрацы, обстукивали стены, срывали доски пола, копали землю в сарае и пр. У остальных же арестованных, в том числе и у меня, обыск был поверхностный. Листовки к Степану принес тогда Мульгин, и охранка об этом была извещена. Степан успел вовремя переправить их ко, мне, и Мульгину это было неизвестно, поэтому провокация не удалась.

Тут Касторович напомнил, что Мульгин выдвинут кандидатом в члены Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Нужно было немедленно послать на завод наших товарищей и обо всем рассказать рабочим.

Мульгина мы решили судить в своем партийном коллективе. На суд Временного буржуазного правительства надеяться было нечего.

Приговор всем был ясен: предателю смерть. Это решение было принято единогласно. Три товарища взяли на себя приведение приговора в исполнение. Они отправились к Мульгину, а мы молча сидели и ждали их возвращения.

Вернувшись, они сообщили, что Мульгина дома не оказалось; его арестовали и отправили в Кресты. Мы решили установить наблюдение за Крестами, так как были уверены, что его быстро выпустят. И мы не ошиблись. Правительство Керенского выпустило всех провокаторов, в том числе и Мульгина. Он ускользнул от нас, уехав в Орловскую губернию. Только после Октябрьской революции Мульгин был арестован и по приговору суда расстрелян.