Из осажденного десятилетия - страница 34
а значит, и всё живое имеет финал,
и мы стали смертны, стали тёплым и алым,
и вышли из начала начал,
и трогали мир проснувшимися руками,
и мир был смертен, молод и тонконог,
оказалось, что мы – не вода и камень,
а дерево и цветок.
и года идут не мимо, а через нас,
серебристыми нитями задерживаясь в голове,
и ещё – вокруг происходит мир,
вот прямо сейчас,
сходит лёд в Неве.
и мы живём, и трава вырастает в наших следах,
и мы идём на свет, и лица у нас в этом свете,
и я бы хотела сказать, что буду любить всегда,
но получится только до смерти.
ЛОДКА*
Алексею Журавлёву
а я лежу на дне лодки, а лодка моя плывёт,
а я гляжу в серебристый северный небосвод,
а мне нисколько лет, я – песок и камни,
я – рыжая глина, я – чёрные влажные корни,
а лодка плывёт, и я касаюсь воды руками,
и вода заливается синим и чёрным.
а лодка плывёт на север, к северному сиянию,
а я есть никто, и я есть любовь, не более и не менее,
и руны легли перевёрнуты, мол, не смотри заранее,
поскольку отныне ты заслужила прощение,
поскольку, кто истинно любит, более неподвластен
никакому року, никакому предначертанию,
поскольку, кто любит, тот выше смерти и страсти,
того не собьют повороты и травы дурманные,
поскольку, кто любит, тот более – не течение,
тот – лодка, и берега, и небесный ветер,
и вот эта вода, глубокая, тёмная, пенная,
и ещё – человек, у которого взгляд светел.
лодка моя плывёт, и я – человек, и сосна, и камень,
я плыву на северо-запад, и у запада рот оскален,
и вокруг происходят вода и небо, и течёт
сквозь меня свет,
какой есть любовь и вечность, какому нисколько лет.
* Я написала это стихотворение и спросила: о чём оно?
Я не знала.
Я написала его за двадцать часов до смерти любимого.
ПОСЛЕ ВСЕГО
Алексею Журавлёву
Тяжелее всего – по утрам за плечи
вытаскивать себя изо сна в смерть,
напоминая: дальше не будет легче,
но планов много, и надо успеть.
Половина меня смеётся и собирается,
раздаёт шмотьё, собирается на войну.
Я – такая скотина, что везде прорывается:
думала, что сдохну, но ещё протяну.
Половина меня – во тьме, за гранью,
половина меня мертва, и ей там неплохо,
ну а если в целом, то стою вот, не умираю,
дел по горло от вдоха до вдоха.
Мой любимый обнимает ту меня, что мертва,
говорит со мной, и я слышу его слова,
на изломе мёртвого моего плеча –
его мёртвая ласковая рука,
я целую его, говорю: забери, мол, меня сейчас,
а он говорит: подожди пока.
НЕ ПОСЛЕДНИЙ СТИШОК ДЛЯ ЖУРАВЛЁВА
Я думала, что существует смерть,
что всё живое имеет предел,
что лишь камню не нужно бояться, чтоб не успеть,
потому что камень любить никогда не умел.
Я говорила: любовь конечна, верши земные дела.
Я лгала.
Мой любимый смеётся, сидя рядом со мной.
У нас будет маленький дом на карельских на берегах,
я ещё покажу ему Питер, прогуляемся над Невой,
я всегда буду с ним, а он навсегда со мной.
Не существует смерть. Не существует страх.
За чертой всегда наступает начало.
Он обещал любить меня вечно.
И я обещала.
И НЕБОЛЬШОЙ РАССКАЗ БОНУСОМ
ЛИС ГОСПОДЕНЬ
Алексею Журавлёву
О том, что в зеркала можно ходить, Тим впервые узнал от бабушки. Он совсем не удивился, потому что всё происходило по сказочным законам. Он очень любил сказки. Ему только исполнилось пять лет, бабушка была очень старенькая, она умирала и научила его своему секрету. Логично же.
В зеркалах был другой мир, и Тим был его хранителем. Тим не очень понимал, что это значит, потому что в пять лет хранитель представляется кемто высоким и сильным. И непременно с огромным мечом. В восемь лет, впрочем, тоже. Меча у Тима не было. Впрочем, воевать в зазеркальном мире было не с кем. Там жили зайцы, сороки и воробьи. Иногда они разговаривали с Тимом, чаще – нет. В этом мире совсем не было людей, но Тиму нравилось там бродить. Особенно, когда он пошёл в школу, и его там начали обижать.
Он и правда был не очень внимательным и не всегда понимал, что говорят учителя, но это всё потому, что какая-то часть Тима, наверное, всегда жила в том, зазеркальном мире. А его считали глупым, но это было не так.
Когда началась война, в зазеркальном мире полил дождь.