Капризная маркиза - страница 23

Небольшой причал напоминал обычный российский пирс — разве что выстроен был из сплошного, выглаженного волнами бетона. А еще тут не было ржавчины, и дебаркадер не украшали покрышки автомобилей. По всему периметру аккуратными грибками росли крепежные кнехты, и, если бы не привычная фигурка рыбака с удочкой на краю пирса, я совсем бы затосковала. Рыбак оживлял пейзаж, делал его настоящим. Возможно, Новый год старику не с кем было справлять, а может, именно в эти часы он надеялся выловить какую-нибудь особенно праздничную макрель. А не макрель, так что-нибудь пострашнее — вроде той чудо-рыбины, о которой писал Хэмингуэй.

Как бы то ни было, но желание Дениса исполнилось. В поезде, отошедшем от Северного вокзала мы успели подкрепиться. Съели здоровенный, купленный в привокзальном супермаркете мясной рулет, закусили фруктами, а после запили какой-то развеселой шипучкой. «Швы» при этом у Дениса не разошлись, однако выглядел он и впрямь довольным. Обычно сдержанный, он разговорился. То есть о любви Дениса к историческим темам я догадывалась и раньше, но сейчас столкнулась с этим воочию. А ведь на уроках истории он обычно помалкивал! И трояки хватал, как все нормальные парни, и у доски мычал несуразное. Зато дома, видать, отрывался по полной программе — запоем перечитывал исторические труды, елозил пальцем по картам, самостоятельно рисовал схемы древних крепостей, подземных ловушек, маршруты передвижения войск и места наиболее яростных сражений. Он и в диггерство свое ударился не просто так. Романтика романтикой, но Дениса тянуло к прошлым векам, как железную гайку к магниту. По мне так это было просто здорово! Потому что, если парня ничто не манит, не привлекает, то он и не парень вовсе, а чучело гороховое. Таких чучел во всех дворах — стаи. Сидят себе на скамейках, пиво трескают, скучают. Переходной возраст, блин! Я, правда, тоже любила поскучать, но пиво, по крайней мере, не трескала. И потом — я ведь не парень!

В общем, до морского побережья мы домчали махом. Уже в десятом часу вечера развеселый вагончик высадил нас на станции Булонь-сюр-Мер. Добираясь до океана, мы успели полюбоваться на черепичные крыши, на кружевные, огораживающие одноэтажные дома заборчики, на таблички с лаконичной надписью «Le chien» и изображением милых пудельков. У нас, помнится, писали: «Осторожно, злая собака!» и рисовали страшилищ. Я невольно призадумалась, что же честнее?

Так или иначе, но именно в этом месте, по словам Дениса, первый император Франции взялся репетировать вторжение на территорию Туманного Альбиона. Разумеется, никаких следов былого Булонского лагеря мы не обнаружили, — от края и до края атлантическое побережье было застроено отелями, ресторанами, казино, судовыми верфями и причальными городками. Лавочек на пляжах тоже хватало, одну из них — уютную и пустующую — мы в конце концов заняли.

— Понимаешь, война без войны длилась уже второй год, — рассказывал мне Денис. — Формально соблюдалось мирное соглашение, а на деле Англия захватывала французские караваны, топила пограничные суда. Вот когда процветало настоящее пиратство! Англия, кстати, всегда питала слабость к пиратам. Формально, конечно, порицала, но втихаря награждала всяческих Дрейков и Флинтов.

— А Франция что?

— Тоже хамила в ответ — препятствовала провозу английских товаров, арестовывала команды зашедших в порты кораблей. В общем, все выглядело забавно: Франция бряцала оружием на суше, англичане правили в море. Показывали друг дружке зубы — все равно как лев и акула, — Денис хмыкнул. — Воевать подобным образом можно было до бесконечности, и потому император ждал хорошего тумана. Всего-то на несколько часов, а лучше — на денек.

Я посмотрела в сторону океана. Туман как раз наличествовал. Не слишком густой, но Наполеону наверняка бы хватило.

— Хотел бы я посмотреть на это место двумя веками раньше! — вздохнул Денис. — Здесь, в Булони, армию вторжения под командованием Мармона, Нея и Даву учили десантироваться. Где-то тут у них располагались казармы, а специальные валы изображали укрепления англичан. Каждый день солдатики высаживались с моря и бежали в атаку… Кстати, Мюрат, известный любимчик Наполеона, заочно получил титул великого адмирала, и более ста двадцати тысяч солдат были готовы к переброске через пролив Па де Кале.