Карл Смелый. Жанна д’Арк - страница 31

Король Карл VII умер 22 июля 1461 года. Герцог Бур­гундский приказал всем дворянам своей державы собраться в полном боевом вооружении вместе с их людьми 1 августа в Сен-Кантене.

Он еще не знал, как будет принят во Франции новый король.

Людовик знал это ничуть не больше, и потому он задержался в Авене. Сир де Брезе, сенешаль Нормандии, один из главных советников покойного короля, поспе­шил навстречу своему новому властелину; однако из осторожности сам он остановился в Баве и отправил за приказами к Людовику XI сира д'Арси.

Распоряжения были краткими и точными.

— Передайте сиру де Брезе, — сказал король по­сланцу, — что он должен считать себя пленником и оста­ваться там, где он находится, в ожидании моего волеизъ­явления.

Такое не слишком ободрило других!

Людовик имел сильное желание лично арестовать сенешаля, но не осмелился сделать это, ибо тот нахо­дился во владениях доброго герцога.

Наконец, убедившись, что он не встретит противодей­ствия во Франции, король поспешил устроить заупокой­ную мессу и присутствовал на ней вместе с дядей, кото­рый к нему присоединился; затем, как только месса была отслужена, он отдал приказ всем быть готовыми отпра­виться в Реймс, ибо намеревался немедленно короно­ваться.

Во Франции все оплакивали покойного короля, однако искренне оплакивал его лишь простой народ; что же касается знати, то она оплакивала самое себя: похороны короля были ее собственными похоронами; и потому Танги дю Шатель, племянник знаменитого Танги, нанес­шего удар топором в Монтро, выделил на совершение этой церемонии тридцать тысяч экю из собственных средств, находя ее недостаточно пышной для королев­ской особы. Все эти дворяне прекрасно понимали, что от нового монарха, грубые замашки которого они знали, ничего хорошего ожидать не приходилось.

После того как под сводами базилики Сен-Дени гро­могласно прозвучали слова «Король умер, да здравствует король!», Дюнуа вполголоса добавил:

— Да позаботится каждый о своей участи!

Брезе уже позаботился; читателю известно, насколько ему это удалось.

Затем настал черед герцога Бурбонского; это был дав­ний сообщник дофина, один из самых могущественных принцев королевства, губернатор Гиени, герцог Оверни, граф де Форе, сеньор Домба, Божоле и т.д., так что он мог ехать из Бордо в Савойю, следуя исключительно по собственным землям. Некогда дофин обещал ему меч коннетабля, и герцог был уверен, что этот меч ожидает его в Авене, но, приехав туда, он, напротив, лишился должности губернатора Гиени.

Король был не прочь лично наблюдать за этим вре­менным пристанищем англичан.

По сходной причине король отнял у бастарда Орлеан­ского должность губернатора Нормандии, а у Даммар- тена — должность губернатора Пуату.

Король-таможенник не желал, чтобы на его морских рубежах занимались политической контрабандой.

К тому же для Людовика XI чрезвычайно важно было ясно видеть оттуда побережье Англии. Белая Роза только что взяла верх над Алой Розой, Йорки восторжествовали над Ланкастерами. Лучшее средство сделать популярным нового английского короля состояло в том, чтобы произ­вести высадку во Франции: юный Эдуард и делатель королей Уорик могли им воспользоваться; добрый герцог издавна был другом англичан, а другом короля Франции стал только вчера, и потому самое большее, на что можно было надеяться в отношении него, это то, что он оста­нется нейтральным. И правда, узнав о смерти короля Карла VII, англичане первым делом направили послание герцогу Бургундскому; однако Людовик XI, предупре­жденный об этом, послал одного из своих приближен­ных, Жана де Рейака, который перехватил гонца и забрал письмо.

Для доброго герцога это стало первым предупрежде­нием, что в лице племянника ему предстоит иметь дело с человеком, который будет чрезвычайно печься о соб­ственных делах.

Он получил второе предупреждение, когда новый ко­роль, видя те грандиозные приготовления, какие пред­принимает герцог, чтобы сопровождать его в Реймс, где должна была состояться коронация, сказал г-ну де Круа:

— Зачем дядя хочет взять с собой так много людей? Разве я не король и разве дороги не стали теперь более безопасными по сравнению с теми временами, когда бедная Орлеанская дева делала для моего отца то, что герцог делает сейчас для меня?