Карл Смелый. Жанна д’Арк - страница 32

И действительно, ничто не преграждало ему путь, кроме старых придворных и новых льстецов. Каждый город, каждое село, каждая деревня направили навстречу ему свою депутацию и своего оратора; но, менее покла­дистый, чем правивший позднее Генрих IV, утвержда­вший, что волосы у него поседели от речей ораторов, Людовик XI, едва завидев вдали очередную депутацию, передавал ей приказ не приближаться, а если его засти­гали врасплох, он со свойственным лишь ему тоном обращался к оратору:

— Будьте кратки!

Зачастую он даже поворачивался спиной к краснобаю и его спутникам. Никогда еще никто не видел манер, столь мало напоминавших королевские.

Тем не менее были и такие ораторы, которых король выслушивал от начала до конца. Почему? Никто об этом ничего не знает. Одним из них был епископ Лизьё, по имени Тома Базен, весьма недоброжелательный по отно­шению к Людовику XI, написавший хронику Амельгарда; он прочел молодому королю длинное поучение по поводу необходимости сократить налоги, и король не только терпеливо его выслушал, но и весьма настоятельно попросил изложить эту прекрасные рассуждения на бумаге, чтобы обдумать их на досуге. В итоге этого обду­мывания епископ-экономист вынужден был оставить службу в своей епархии.

Так, выслушивая нудные речи и поворачиваясь спиной к краснобаям, он прибыл в Реймс. Любой, кто был там и не знал короля Франции, мог бы поклясться, что коро­новаться намереваются добрый герцог и его сын граф де Шароле. Они были облачены в великолепные одежды, ехали на рослых лошадях, покрытых бархатом, и возвы­шались над толпой. Смиренный, бедный и тщедушный, наряженный куда хуже, чем лошади герцога, король ехал хоть и впереди, но как слуга, который едет впереди сво­его господина. В кортеже находились все бургундские сеньоры: граф Неверский, граф Этампский, сеньор Равенштейнский; французских сеньоров почти не было вовсе. Позади бургундских сеньоров шли лошади и мулы с серебряными колокольчиками на шее, груженные поклажей и покрытые бархатными попонами с герцог­ским гербом; двести сорок роскошных повозок под гер­цогскими знаменами везли золотую посуду, столовое серебро, деньги и даже бонское вино, которое должны были выпить на праздничном пиру; за ними следовали фландрские быки и арденнские бараны, которых на этом же пиру должны были съесть.

Можно было подумать, будто добрый герцог, напра­вившись во Францию, полагал, что ему предстоит совер­шить переход через пустыню, и соответствующим обра­зом запасся провизией.

В итоге вся эта помпезность подобала скорее ярмарке, чем коронации.

Что же касается короля, то его совершенно не забо­тила материальная сторона празднества; казалось, его занимает одно лишь небо, с которого он не сводил взора, беспрерывно осеняя себя крестным знамением; он молился днем, молился ночью, молился в церквах, а на привалах молился перед своей шапкой, положенной на стол. Начиная с того времени эта шапка стала служить чем-то вроде раки, несшей на себе три или четыре иконки Богоматери, которые особо чтились им.

В полночь накануне коронации он находился в церкви, причащаясь, молясь, слушая заутреню и дожидаясь свя­щенного сосуда с миром, который должны были прине­сти из аббатства святого Ремигия. Как только ему дали знать, что священный сосуд прибыл, король поспешил к дверям и на коленях, со сложенными ладонями, принял его, поклоняясь елею, поклоняясь стекляннице, покло­няясь всей этой драгоценной реликвии!

Среди ритуалов коронации был обряд, заключавшийся в том, что короля полностью раздевали и, в наряде Адама до грехопадения, ставили перед алтарем; обряд этот, по понятным причинам, вышел из употребления.

Людовик XI восстановил обряд во всей его строгости; со стороны короля это было проявлением величайшего смирения, ибо, весьма уродливый даже в одеждах, он ничего не выигрывал, оказавшись на виду у всех разде­тым.

Стоя между двумя занавесями, пэры-прелаты и пэры- князья сняли с него одежды, и из-за драпировок вне­запно показался тощий человек с кожей землистого цвета: он на коленях бросился к алтарю и дал архиепи­скопу возможность помазать ему елеем лоб, глаз, губы, сгибы рук, крестец и пупок.