Каждый, кто прочтет эту книгу внимательно-похудеет - страница 5

«Четверо вошли в Пардес (духовное пространство, своего рода предбанник Ган Эден.Раши считает, что выражение «вошли в Пардес» означает «поднялись в небеса посредством произнесения Имени (Всевышнего)» Комментатор же Талмуда Маарша (рабби Шмуэль-Элиэзер Эйделс) уточняет, что Пардес — это именно Б-жественная мудрость. В этом он следует рабейну Тордосу Галеви, одному из крупнейших испанских каббалистов XIII века, который, правда, высказался еще более определенно: имеется в виду «наука о Б-жественном», то есть каббала): Бен-Азай, Бен-Зома, Ахер и рабби Акива. Сказал им рабби Акива: “Когда вы достигаете плит чистого мрамора, не говорите: „Вода! Вода!“ — потому что сказано: „…рассказывающий небылицы долго не устоит пред Моими глазами“” (Теилим, 101:7). Бен-Азай глянул — и умер; о нем Писание говорит: “Дорога в глазах Г-спода смерть тех, кто предан Ему” (Теилим, 116:15). Бен-Зома глянул — и повредился (в уме), и о нем Писание говорит: “Мед нашел ты — ешь в меру, а то пресытишься им и его изрыгнешь” (Мишлей, 25:16). Ахер — порубил посадки; рабби Акива «вошел в мире и вышел в мире».

Из четверых, трое имели цель: Бен Азай хотел насладится чистым Светом Творца («Душа моя страстно полюбила Тору», — сказал он как-то раз о себе (Вавилонский Талмуд, Йевамот, 63б) и поэтому даже не хотел жениться и обзаводиться семьей. Тора, Б-жественное было единственным содержанием его жизни. И когда душа его узрела свет Шхины, она вырвалась из тела и устремилась к Б-жественному, как огонек свечи притягивается к большому факелу. Однако тем самым душа Бен-Азая уклонилась от исполнения на земле той миссии, которая была возложена на нее Всевышним, и это было засчитано ей как нарушение Высшей воли). «Бен-Зома, — обьясняет Маарша, — не был столь совершенным и уравновешенным интеллектуально, как Бен-Азай, и из-за того, что также смотрел на свет, более ослепительный, чем мог вынести его разум, спутались у него все понятия, и он повредился в уме — подобно человеку, который сходит с ума из-за того, что оказался не в силах постичь до конца то, к чему страстно стремился». Потому-то он и уподобляется набросившемуся на вкусный мед, объевшемуся им и повредившему сам себе…Ахер же, в отличие от рабби Акивы, «порубил посадки» — то есть, осознав величие и мощь зла, вообразил, будто оно имеет (по крайней мере, в этом мире) независимое существование. Возможно, отсюда его пессимизм в ответе рабби Меиру, призывавшему его совершить тшуву: «Но я уже слышал из-за небесного занавеса: “„Возвратитесь, шалые дети…“(Ирмеяу, 3:14) — все, кроме Ахера”!..» (Хагига, 15а). Веря, в принципе, в возможность возвращения, Ахер полагал, что слишком крепко держат его силы не менее мощные, чем силы добра.

Рабби Акива ничего не хотел и ничего не просил. Трое поднялись по левой стороне и ни один не выдержал суда. Рабби Акива поднялся по правой стороне (хесед), и вошел, и вышел. Речь идет о величайших знатоках Торы, владеющих в том числе и практической каббалой. Но даже они не выдержали суд. Именно в этом главный секрет поста. Для того, чтобы выдержать суд (а время всех и общественных и личных постов – это время суда) Нужно избавится от тех душ (душ грешников) которые мы приняли в себя вместе с пищей. Нужно добиться того, что бы судили только и исключительно нашу душу. Тогда есть шанс выдержать этот суд.

Так что же делать, есть или не есть?

Существуют несколько методик осознанного потребления пищи. Понимание сакрального компонента, заключенного в каждом приеме еды, кардинально меняет отношение человека к этому занятию.

Заметки на полях:Эта история из книги «Девять врат. Таинства хасидов»:Сперва он был в Лиженске у святого ребе реб Мелеха. Потом был в Остроге. Там святой рабби Эйбе научил его есть. Для этого Иреле потребовался один вечер.

А дело было так: реб Эйбе велел поставить большие миски, до краев полные всякой всячины. Затем он, горячо возблагодарив Господа, напустился на еду с завидным аппетитом. Будто по мановению волшебной палочки исчезали в его святых устах мясо и полные поварешки густой хасидской каши. Ни один смертный не мог бы сравниться с ним. Но всего содержимого мисок он не одолел. В одной осталось немного каши на дне. И тут святой рабби Эйбе — да хранит нас Свет его заслуг — склонился над этой миской и со слезами на глазах стал умолять душечки, заколюченные в этой каше, простить ему, что нынче он больше есть уже не может. Дескать, на другой раз отложит. После еды он с редким усердием помолился, а потом всю ночь провел в молитвах и постижении Закона. Звали его рав Яаков-Йосеф. Мы величаем его реб Эйбе, поскольку он написал книгу под таким названием…