Кэп и две принцессы - страница 3

Ну и пусть его. Там столько пространства, что одна из многочисленных недоссор Кима и Ёшки особой погоды не сделает. Хотя Управлением настоятельно рекомендовалось в неосвоенных секторах держать все свои эмоции глубоко в себе, уподобляясь роботам, экипажи иногда потихоньку сбрасывали напряжение в привычном диапазоне чувств.

Ненависть, зависть, страсть, ревность… Почти всегда по возвращении на Землю эти трагедии рассасывались сами собой, исчезали, словно ничего такого и не было, но иногда чувства переносились и на последующие рейсы. Такие случаи сенсоры Управления тщательно отслеживали, и, если они замечали нечто подобное, экипажу грозило переформирование. Сработавшиеся годами команды изо всех сил старались избежать позорного клейма «распущенных», и на сенсорных комиссиях всячески скрывали произошедшее во время задания. Поэтому, несмотря на потенциальную реакцию неизведанного пространства на человеческие пароксизмы, во время полёта просто по-быстрому «спускали пар», не давая эмоциям накапливаться.

— Для разнообразия можешь разобраться в новом усилителе, — кивнула Рене тут же опять резко погрустневшей Ёшке. — Я с таким трудом его выбила, а ты даже и не посмотрела в его сторону.

— Да знаю я эти новые усилители, — синхронист с досадой махнула рукой. — Одни понты, а принцип тот же. Всё самое главное здесь, Кэп!

Она смачно постучала маленьким кулаком в крапинку по своей рыжей голове.

— Вот сейчас ты, Ёшка, — сказала Рене, усаживаясь обратно в кресло, — совсем не похожа на принцессу. Жаль, что никто, кроме нас с Кимом, не видит, как ты колотишь себя по голове. А то бы сразу прекратили насмехаться над нашим экипажем.

Полянский грустно кивнул, соглашаясь с её словами. Их экипаж в профессиональных кругах прозвали «Кэп и две принцессы», и под «кэпом» — увы! — подразумевался совсем не Ким. Олицетворением мужественности в их команде, как ни печально ей это осознавать, считалась она, Ренета.

Ёшка изначально не тянула на центрового, а что касается Кима… Несомненно сенсорные комиссии не могли не знать об его фобиях. К исследованиям в рамках научной практики его допускали, ведь и в самом деле, редко встретишь человека, который абсолютно ничего не боится. Но вот принять на себя ответственность в непредсказуемой ситуации, которые, как известно, бывают всякие…

Хотя вся слава первого контакта, как правило, доставалась разведчикам. Лаборатория добросовестно отправлялась в экспедицию, когда авангард на какой-либо планете обнаруживал нечто интересное. «Кэп и две принцессы» муторно добирались до «среды естественного обитания объекта», а затем, обследовав камешек, который показался разведчикам дышащим, или кишащую микроскопическими организмами каплю жидкости, рапортовали, что «ступень разумности не обнаружена». И возвращались обратно, честно выполнив свою задачу. Потенциально разумная форма жизни кишмя кишела на необъятных просторах Вселенной, но всё, с чем сталкивалась лаборатория, оказывалось настолько потенциальным, что говорить с ним было вообще не о чем. Даже вирусологу Ренете.

— Кто-нибудь в курсе, куда и зачем нас на этот раз? — спросил почему-то вдруг Ким. Рене показалось, что он выглядит рассеянным больше, чем обычно. Кажется, его тоже тревожило что-то, оставленное на Земле.

— Так они прямо сразу и сказали, — пробурчала Ёшка.

Лаборантов всегда держали в неведении о месте исследования для чистоты экспериментов. Чтобы предвзятость не мешала анализу и выводам. Такие экспедиции назывались «холодными». «Кэп и две принцессы» были просто флагманами по «холодным» экспедициям.

Ким завёлся ещё больше:

— Не, ну понятно, что на Земле нельзя сказать во избежание утечки информации, но сейчас-то почему? Почему сейчас-то нельзя? Как всегда, узнаем только, когда попадем на очередную нежилую почву? Они с нами вообще не церемонятся.

Он и в самом деле казался странным сегодня. В густом баритоне прорезались визгливые нотки. Даже где-то истеричные. Рене успокаивающе помахала ему рукой:

— К Лебедю мы летим, к Лебедю… Восьмая от него…

— Экзо? — скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла Ёшка.