Ключи к роману Маргарет Митчелл "Унесенные ветром" - страница 22

Подобных примеров в мировой литературе находим множество, можно даже сказать, что имя им легион.

И Дж.Голсуорси, и Маргарет Митчелл воспользовались таким весьма распространенным литературным приемом, как "открытая концовка". "Открытая концовка" литературного произведения позволяет другим литераторам продолжить повествование. Так, продолжение "Мельмота Скитальца" написал О. де Бальзак под названием "Примиренный Мельмот" (1835). Правда, французский классик создал не серьезное продолжение романа Метьюрина, а пародию на него. В русской литературе "открытые концовки" имеются в пушкинском "Евгении Онегине" и гоголевских "Мертвых душах".

Эпопея о Форсайтах заканчивается описанием отчаяния Флер из-за ее рухнувших надежд на любовную связь с Джоном Форсайтом. Героиня Голсуорси стоит перед выбором: каким образом возобновить семейную жизнь с мужем, Майклом Монтом, "Открытая концовка" дала возможность Голсуорси написать впоследствии сборник рассказов "Форсайтская биржа" (1930) и роман "Последняя глава" (1931-1933).

"Открытая концовка" романа внесенные ветром" позволяет создавать неограниченное число его продолжений. О продолжении романа, написанном Энн Эдвардс в 1978 г. и не увидевшем света, было сказано выше. В 1991 г. вышла книга "Скарлетт" Александры Риплей, причем одновременно в нескольких десятках стран {Риплей А. Скарлетт. Продолжение романа "Унесенные ветром". - М., 1992. - 559с.}. Но поскольку А.Риплей не обладает ни литературным талантом Маргарет Митчелл, да и не знает, на чьем черновике та творила, ее произведение - жалкое подражание "Унесенным ветром", самому популярному роману XX в. Ведь за внешней легкостью и беллетристичностью "Унесенных ветром" скрываются тайны, о которых писательница и ее душеприказчики отказались поведать миру,

"Унесенные ветром" Маргарет Митчелл - конечно же, произведение художника слова. Писательница следовала литературно-психологической традиции реалистов XIX в., воспринятой сквозь призму творчества Джона Голсуорси, что и сделало ее роман столь популярным. В 1897 г. Оскар Уайльд писал своему другу Максу Бирбому (1872-1956) в связи с получением от него в подарок романа "Счастливый лицемер" (1896): "Я рад был почувствовать в этой книге перекличку с "Дорианом Греем". До сих пор меня постоянно огорчало, что мой роман никакого другого художника не побудил к новому свершению. Ведь где бы ни рос прекрасный цветок - на лугу или на поляне, - рядом непременно должен вырасти новый цветок, столь схожий с первым, что он становится прекрасным по-своему, ибо вер цветы и все произведения искусства таинственно тянутся друг к другу" {Уайльд О. Письма // Вопр. лит, - М_>., 1995. - Вып. 2. - С. 203}.

По свидетельству своего секретаря и друга И.П.Эккермана, И.В.Гёте считал, что, если бы он мог сказать, как и чем обязан своим великим предшественникам и современникам, от него самого осталось бы немного, ибо он жал посеянное другими и дело его было делом коллективного существа, именуемого Гёте.

В свете вышесказанного можно привести несколько примеров и из русской литературы. Так, А.Чернов, изучая текст "Евгения Онегина", замечает, что "реминисцентное чтение" вообще может помочь расшифровать художественный текст, даже если, на первый взгляд, он кажется совсем простым, не зашифрованным Чернов А.

"На тайные листы...* (Из наблюдений над текстом "Евгения Онегина") // Солнце русской поэзии. - М., 1989. - С. 206-222.

. А.Чернов находит в "Евгении Онегине" целый пласт мыслей, зашифрованных при помощи аллюзий и реминисценций из стихотворений К.Ф.Рылеева. Однако наиболее проницательные пушкинисты увидели в "Евгении Онегине" не только полемику с К.Ф.Рылеевым и В.К.Кюхельбекером, но и вариант рассказанной Овидием истории об Эхо и Нарциссе

См. об этом: Эмерсон К. Татьяна // Вести. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. -М.,1995.-№6.-С.37.

.

Еще в конце XIX в. пушкинисты установили факт влияния на творчество поэта знаменитого в то время романа Бенжамена Констана "Адольф". А.А.Ахматова же показала, что в отрывке повести "На углу маленькой площади" Пушкин воспроизвел сюжетную схему "Адольфа", а в письме Онегина "Я знаю, век уж мой измерен..." и особенно в романтической трагедии "Каменный гость