Книга Корешей - страница 55
А я все вспоминал как тут учил жену предупредить меня если придут менты и как я уйду сам, с тревожным рюкзаком. Неужели не хватило ума просто припугнуть меня и я сам бы ушел? Сам. Двойное предательство за один день это слишком, друзья мои, даже для такой битой скотинки как я.
Менты позвонили в имигрейшен. Это продолжалось целую вечность. Все это время жена пряталась с дочкой в комнате. Наконец, федералы послали их на хер, сказав, что ничего за мной нет. От сердца отлегло и стал молится, чтобы они не стали меня пробивать по своим базам — мелкоуголовным. Так я несколько раз умер и родился всего за пятнадцать минут. Белый уже снимал наручники, когда сержанту пришло СМС о евклидовом ордере.
Менты бесцеремонно вытолкнули меня из дома, я глянул на почтовый ящик и сразу увидел чертову посылку. Словарь современного городского сленга.
«Гляньте-ка, офицеры» - обрадовался я: «Разве может преступник по почте получить словарь городского сленга?»
«В тюрьме» - прошуршал высокий сержант-негр: «В тюрьме теперь станешь изучать городской сленг»

Говоря языком городского сленга «On the street» - значит «на воле». А если приговорили не к тюрьме, а к лагерям надо говорить «пошел down the road». Гвидо италийских кровей, но от Италии в нем осталась внешнось и имя — Гвидо, так дразнили деда грязного эмигрантишку-макаронника. «Гвидо» это что то типа «макаронник».
Макаронника увезли почти сразу по моей вписке в Кенди, но он оказался не «он да стрит» и не пошел этапом «даун да роуд». Его гоняли на следствие в Альбукерке, штат Нью Мексико. От нас это как от Москвы до Челябы.
Гвидо еще не осужден, а уже покатался на борту авиакомпании КонЭйр — которую прославили Джон Малкович и Николас Кейдж в фильме «Летучая тюрьма». Если верить байкам Гвидо, качество сервиса и отношение неряшливых стюардесс-вертухаев на КонЭйр хуже чем на лоукостерах Когалым-Авиа.
Путешествие в канадалах в далекий Альбукерке сделало Гвидо просветленным. Он научился лепить католические крестики и индейские дрим-кечеры из носков. Вернее не из носков, а из ниток на которые он носки распускал. Гвидо обменивал сувениры на кофе и дошики. Если становилось известно, что человек вот-вот освободится, мастер Гвидо не отходил от него пока не выкручивал с того последние носки.
«Понимаешь» - убеждал Гвидо: «Нельзя на улице носить тюремные носки. Они тебя обратно в тюрьму приведут, плохая примета» Кому охота попадать в тюрьму из-за черной магии грязных носков?
Иногда исчезали свежевыстиранные носки прямо с нашей маленькой потайной веревки для сушки под кухонной раковиной. Жертва носочного беспредела сразу шел к Гвидо и задавал вопросы в лоб. Наивные. Мало понту спрашивать с человека, который сломал детектор лжи ментам из Альбукерке. Гвидо сделал носочные реликвии статусным атрибутом, иметь их это как обладать айфоном у офисных захребетников.
Из людей в неволе прорастает творчество — как сизые ростки из картофелины забытой в погребе. Гвидо распускает для искусства мужские носки, Джеф рисует лубочные татухи, Билли делает розочки из туалетной бумаги, я сочиняю стендапы, а Гилберт-эвакуатор малюет мещанские отрытки-валентинки.
Эвакуатором его окрестили с моей легкой руки. Просыпаюсь однажды, злой от того что из сна надо выходить в тюрьму, делаю пару отжиманий, иду в душ, завариваю из под крана самый сладкий первый «утренний кофе» и сажусь в угол, чтоб никто не беспокоил. Я опасен для общества пока не выпью кофе. Пью кофе и вдруг вижу — рожа знакомая заехала в Кенди. Сидит — телевизор смотрит. Обошел его кругом — убедиться. Точно. Сосед с моей улицы!
На самом деле его звали не Гилберт, а Жилберто — он пуэрториканец. У Жилберто маленькая автомастерская и хобби — старинные тачки и мотики. По выходным Жилберто извлекает на свет очередную отремонтированную игрушку и гоняет на ней по нашей улице, сопровождаемый сизым вонючим дымом очередного карбюраторного чуда, ватагой мальчишек и лаем собак. Кроме чудес вражеской техники, у его коновязи часто пасется грузовичок с надписью «Гилберт-эвакуатор».
Эвакуатор пришел в Кенди мотать срок. Суд уже был позади — Гилберт огреб шесть месяцев тюрьмы. «Лучше бы в лагерь, я тут с ума сойду за полгода». С этим трудно поспорить — попробуйте отсидеть шесть месяцев в одной комнате и не йобнуться. Этим искусством обладаем только мы — преступники и еще космонавты с подводниками.