Ко Святой Горе. Записки о паломничестве 1991 г. - страница 26

Капля росы высохла на травинке. Нет, ушла паром в небо. Солнечно-тенистый дворик, зелень в красных брызгах ягод, сёстры, священник, птичка с красным пятнышком, — во всём виделось что-то райское. Сердце уже не вмещало такой полноты. Это утро было как бы на вершине горы. В Раю. И всё дальнейшее воспринималось как естественный спуск…

Даже приезд Папы?.. Да… Даже приезд.

Как избегала я этого события в воспоминаниях! По логике, к нему должно быть стянуто всё, о чём пишу. Мы пошли в паломничество к Матке Боске Ченстоховской и там, у Святыни, должны были встретиться с Папой Римским Иоанном Павлом II.

Но его-то я и не видела. Получилось так.

Папа прилетел 14 августа, днём.

Уже в полдень и движение на центральной улице остановилось. Люди ждали машину Святого отца и сидели тесно друг к другу по всей Аллее Пресвятой Девы Марии. Цепи полицейских изредка раздвигали их непонятно какими усилиями и давали возможность автобусу или машине пересечь улицу. Чтобы увидеть лицо Папы, на улице были установлены громадные телеэкраны.

Всё утро мы «поглощали», вбирали в себя город. Он, конечно, малютка, но торговый пир в дни паломничества — огромен. На заработанные в эти дни деньги жители будут существовать весь оставшийся год. Теперь, сделав огромный круг, нам пришлось долго добираться к Малым сёстрам, за Гору по окраинным улицам. Здесь тоже повсюду стояли, сидели и лежали люди.

Вечером Папа обратился к паломникам. Он говорил, кажется, на 14-и языках мира. Русский, французский и украинский тексты разнились, значит, для каждого народа Папа нашёл свои слова?

Краков. Иезуитский костёл Пресвятого сердца Иисуса

Утром 15 августа, в день Успенья Божьей Матери, Папа служил Мессу. Передо мной пропуск на Ясную Гору в сектор В, предназначенный для нас, впервые выпущенных из тюремных границ Союза в паломничество. Остальных попросили не занимать эту открытую долину, уступить нам возможность видеть Святого отца, творящего Таинство Евхаристии.

Мы с подругой решили, что пойдём за 4 часа до начала, — это ни свет ни заря, — мы займём удобные места. Какая наивность! Как легкомысленно мы забыли вчерашний день! Вся долина была заполнена — накануне! И подойти к ней невозможно. Мы протискиваемся, проникаем, перелезаем, перебегаем — и всё почему-то дальше и дальше от желанного места! С нами вместе пять монахов из Франции, а кругом тысячи таких, как мы, с пропусками, но опоздавших!

Нам удалось ловко перебежать перед носом какой-то «важной» машины, обмануть смешным лепетом полицейских, умолить молодых монахов, стоявших в цепочке, протаранить непроходимую очередь в туалет, пролезть сквозь тесные прутья металлического ограждения и выйти к монастырской стене. Она шла здесь уступами в гору, и на стыках этих уступов изредка торчали края камней. По ним, перебирая руками и ногами, ползли вверх юноши и девушки. Мы уже потеряли французских монахов и одни стояли с подругой у истока этой муравьиной дороги, недоступной для нас! Было завидно. И смешно, потому что никто, похоже, не знал, что там, за стеной. Алтарь был вообще не с этой стороны монастыря.

У наших ног, не замечая муравьиного восхождения, сидел юноша. На его скрещённых ногах лежал фолиант Библии. Он был погружён в молитвенное чтение.

В 9 началась Литургия. Со склона горы, где мы стояли, было видно, что по всему городу — люди: группами и в одиночку, на пёстрых подстилках, надувных матрасах, ковриках. У многих приёмники, похожие на радиотелефоны, откуда идёт синхронный перевод на их родном языке. Всюду земля покрыта яркими упаковками, облатками, полиэтиленовыми мешками. Ходить приходится по пёстрому настилу предметов.

Из репродукторов изливаются со всех сторон звуки Мессы. Иногда они накладываются один на другой, и начинает казаться, что Богослужения идут одновременно повсюду, сливаясь там, у невидимого нам Алтаря, в единое Литургическое действо.

На окраинных дорогах останавливаются автомобили. Люди выходят из них и опускаются на колени...

Машины стоят с открытыми дверцами, как рыбы с растопыренными плавниками. Движение замерло.