Колдун - страница 23

Ему приятно было тут сидеть. Приятны были улыбки буфетчицы и неуклюжая расторопность официантки. Ему уже нравилась и разностилица в мебели, и картины на стенах, и занавеси, и фикусы. С него уже слетела столичная высокомерность, и больше не хотелось производить впечатления солидного человека. Будущее его не интересовало, хотя он... и не смог бы объяснить, зачем сидит здесь, как вообще не хотел и не умел объяснять свои поступки и чувства. Теперь важнее всего был этот вечер, эта необычайная обстановка. Собственно, в том-то и состоял смысл путешествия — не думать о будущем.

Лицо его пылало. Подозвав глазами буфетчицу, он сказал:

— Повторите, пожалуйста, сеньора.

Вообще-то ему до некоторой степени претила такая фамильярность, но что-то сегодня не позволяло сдержаться. Сегодня хотелось вести себя необычно. Эта Арта, она, конечно, уже догадалась, что он не хлыщ какой-нибудь и что фамильярность его шуточная, в духе вечера. Она и сама не прочь пошутить. Вот она уже и деньги не хочет брать.

— Да вы не беспокойтесь. Потом рассчитаемся.

Значит, она доверяет и убеждена, что он никуда не спешит.

— Вы молодец, сеньора, — сказал он разулыбавшись. — Изюм! Спасибо! Ваше здоровье!

Заканчивался тринадцатый день его путешествия.

Из Москвы он отправился на юг, доехал до Волгограда, затем повернул на запад к Ворошиловграду. Потом пошли Харьков, Киев, Житомир, а оттуда — на север. Сегодня после обеда он покинул Ригу.

В пути оказалось гораздо интереснее, чем он мог предположить. Менялись люди, ситуации, пейзажи за окном, названия станций. Множество интересных судеб прошло перед ним, занимательных историй, которые именно в поезде рассказываются с такой охотой и в таком количестве. Белоусов и сам без конца рассказывал о редакции, о журналистских приключениях, щедро используя опыт своих сослуживцев, и его слушали, и смеялись его шуткам и остротам или афоризмам, среди которых наиболее почетным был — «стиль — это человек». Попутчики менялись, и он рассказывал одно и то же несколько раз, и это не надоедало, а наоборот, все теснее приобщало к содержанию рассказов, вживляло в них, так что порой ему уже казалось, будто не с его коллегами происходили эти дорожные казусы, комедии и трагедии, а с ним самим. Таким образом, он не скучал. А что касается вагонных неудобств, лишений, ожиданий на вокзалах и стояний за билетом, когда заканчивался очередной этап пути, то ко всему этому он скоро приноровился, привык и не испытывал беспокойства.

Определенного маршрута у него не было. В редакции он говорил, что вначале поедет на юг — Поволжье, Северный Кавказ; потом, возможно, повернет на запад, а потом — на север: через Прибалтику, Ленинград до Петрозаводска: потом — на восток до Архангельска, а оттуда опять на юг, уже домой. То были всего лишь смутные, общие наброски, и рисовал он такой путь скорее, чтобы чтонибудь отвечать на бесконечные вопросы сослуживцев, всполошившихся от такой оригинальной отпускной перспективы. А в результате так оно все и получалось пока. Правда, отпал Северный Кавказ, но это уже частности. Впрочем, наверно бы, и Северный Кавказ состоялся, если бы не одно обстоятельство: в Волгограде, докуда был взят первый билет, он услыхал, на вокзале, что в Харьковской области есть город Изюм. Это взволновало. Подумать только — Изюм! Его слово, его изобретение, вместо всяких стандартных «шармов» и «смаков», его детище! И вот оно на карте, черным по белому, на полпути между Ворошиловградом и Харьковом! Решение было принято тут же, и так отпали Нижнее Поволжье и Северный Кавказ.

Дорогой Белоусову попался человек, которого иначе как ярым апологетом этого Изюма не назовешь. Чего он только не понарассказывал о своем городе: и чистый он, и красивый, и географически удобный, и исторически славный — шутка ли, известен чуть ли не с самого татарского ига; и промышленность там на уровне: мебель такую делают, что импортная ей в подметки не годится; и тепловозы там ремонтируют чуть ли не для всего Союза; и вообще Изюм — образец современного города. Большие задыхаются, маленькие отстают от прогресса, потому что в них дорого устраивать и поддерживать этот прогресс (коммуникации, современный транспорт, обслуживание, духовная жизнь), а такой, в пятьдесят тысяч жителей, — как раз что надо; будущее именно за подобными городами, это оптимальный вариант, об этом даже специальные решения имеются. Работал апологет на одном из тамошних пивоваренных заводов, и когда он, наконец, заговорил о родной отрасли, то вышло, что Изюм — центр мирового пивоварения.