Колебания Мегрэ - страница 20

Тем не менее, вернувшись к себе в кабинет, Мегрэ решил пренебречь указаниями высокого начальства, тем более, что их никто и никогда в точности не выполняет. Прокурор умыл руки, но, если на авеню Шатийон завтра обнаружат труп, этот крючок первым же станет обвинять комиссара в бездействии.

Поскольку пришлось ловчить, Мегрэ делал это без особого воодушевления. Использовать Жанвье не было смысла: как ни странно, Мартон тотчас «вычислил» его в универмаге и понял, что за «страховой агент» побывал у него дома.

Из всех остальных инспекторов особым чутьем и расторопностью отличался Люка. Но у него был один недостаток: сразу было видно, каково его ремесло.

Комиссар выбрал молодого Лапуэнта: тот был менее подготовлен, не столь опытен, зато его нередко принимали за студента или молодого чиновника.

— Послушайте, дружок…

Комиссар долго и подробно объяснял ему задание, о котором и сам имел весьма смутное представление. Сперва сходить в универмаг, купить какую-нибудь игрушку, чтобы увидеть Мартона, но глаза не мозолить. Затем, во время обеденного перерыва, потолкавшись у служебного входа, последить за специалистом по электропоездам. Если необходимо, вечером возобновить слежку. После обеда отправиться на улицу Сент-Онорэ, заглянуть в магазин конфекциона.

— Откуда им знать, что вы еще не помолвлены.

Лапуэнт покраснел: комиссар почти попал в точку, официально о помолвке еще не было объявлено.

— Можете зайти и купить, скажем, ночную сорочку для невесты. По возможности, не слишком дорогую…

— А это удобно, подарить невесте ночную сорочку? — робко возразил Лапуэнт.

Каким образом побольше узнать о чете Мартонов и невестке, не выдавая себя, надо ещё подумать. После ухода Лапуэнта Мегрэ подписывал бумаги, письма, слушал отчеты инспекторов по делам второстепенной важности. Но все это время комиссара неотступно преследовала мысль о Мартоне и его жене. В душе Мегрэ смутно надеялся, что вот-вот зайдет Жозеф и скажет, что Мартон просит принять его. А почему бы и нет? Ведь накануне, когда комиссар был у шефа, Мартон ушел потому лишь, что ему следовало возвращаться в магазин. В таких заведениях с дисциплиной строго. Комиссару это было хорошо известно: первые два года он служил в отделе наблюдения за крупными универмагами. Он хорошо изучил их атмосферу, взаимоотношения, «правила игры», интриги.

Обедать Мегрэ пошел к себе, на бульвар Ришар-Ленуар, и наконец-то заметил, что уже третий день подряд ему подают жаркое. Тут он вспомнил о визите жены к доктору Пардону. Должно быть, она ожидала, что муж удивится перемене в их меню, и наверняка заранее припасла более-менее правдоподобное объяснение.

Никаких объяснений он от жены не потребовал, был с ней нежен, возможно, чересчур, и та с опаской поглядывала на мужа.

Разумеется, не все время комиссар думал о трио с авеню Шатийон. Он вспоминал о Мартонах и свояченице лишь иногда. Так бывает, когда тебе не удалось разгадать головоломку и ты вновь и вновь к ней возвращаешься. Разница лишь в том, что в данном случае элементами головоломки были человеческие судьбы. Не слишком ли он груб был с Жизель Мартон? Ведь, уходя, она чуть не расплакалась, у нее даже губы дрожали. Он не хотел этого. Такое уж у него ремесло — докапываться до истины. Признаться, модистка была ему симпатична, впрочем, как и ее муж.

Супружеским парам он всегда симпатизировал и огорчался, когда узнавал, что между мужчиной и женщиной, которые некогда были влюблены, возник разлад. Когда Мартоны работали вдвоем в Луврском универмаге и жили в скромной двухкомнатной квартирке над столярной мастерской, они, должно быть, любили друг друга.

Жилищные условия у них постепенно улучшились. После того как столяр уехал, они сняли еще и помещение на первом этаже, которое, по словам Жанвье, превратилось в уютный уголок, соорудили винтовую лестницу. Не выходя из дома, теперь можно было попасть с одного этажа на другой. Оба достигли, что называется, приличного положения, автомобиль купили.

Что-то тут было нечисто, это ясно. Но что именно? Ведь за все время работы Мегрэ в полиции он ни разу не встречал человека, который бы по своей воле пошел к психиатру и стал выяснять, в своем ли он уме.