Конец Дракона - страница 47
- А вдруг Гусев говорил правду? Про Колпакова? Неужели мальчишка обвел нас? Подпольщикам не удалось, а ему, крысенышу, удалось! Заставил нас повесить нашего же человека! Гусева! Такого работника! Ручаюсь, ту листовку ему подбросил сам Колпаков!
У Шевчука от изумления отвисла челюсть.
- Господи, царица небесная!
- Обвел, обвел, сукин сын! - Лицо начальника стало багровым.
- Сейчас я его притащу! - Шевчук бросился к дверям.- Я из него правду коленом выдавлю!
- Стой! Повремени! До ночи. А уж тогда…
- До ночи? - Шевчук непонимающе смотрел на начальника,- Чего откладывать?
- Сегодня праздничный концерт для господ немецких офицеров. Этот крысеныш будет вечером крутить там картину. Сам же я его устроил туда! Ручался за него господину штурмбаннфюреру! Подпольщика - в офицерский клуб! А? В гестапо из меня за такое жилы вытянут. .. И семью в распыл пустят! А?
Он ждал утешающих слов от своего помощника, но Шевчук, ошеломленный предположениями начальника, тоже не знал, как теперь быть.
- Безвыходное положение, - сказал он уныло.
- Без паники! - сердито бросил начальник. - Слушай в оба! Немцы о наших подозрениях ничего не должны знать. Сегодня вечером мальчишка открутит свою картину, а после ты проводишь его в общежитие к пожарникам. .. И там с ним случится беда. Крысенок попадет под пожарную машину. Кумекаешь?
- Эге ж! Неплохо придумано!
- Плохо нам нельзя! - самодовольно сказал начальник.- Сейчас отправляюсь к господину штурмбаннфюреру. Получу на тебя пропуск в клуб. Чтобы ты находился весь вечер с ним в будке. Понял? Как только он кончит крутить, выйдешь с ним и доведешь его до общежития. Там мы его встретим, как положено… Уяснил?
- Эге ж!-крякнул повеселевший Шевчук. - Будьте уверены - приведу! Не таких скручивал!
За час до начала в моей будке появился Шевчук. От него несло водкой. Я сказал, чтобы он немедленно уходил, потому что сегодня в будке нельзя находиться посторонним - и у меня из-за этого будут очень большие неприятности. Но Шевчук засмеялся и сказал: «Неприятностей у тебя больше не будет, об этом мы уже позаботились». И он показал мне специальный пропуск во все помещения офицерского клуба.
- Послали, чтобы, в случае чего, оказать тебе помощь,- объяснил он, глядя на меня ласково…
Сеанс начинался в двадцать один час, а в двадцать часов пятьдесят пять минут все уже сидели на своих местах. Я сосчитал: сто сорок три немца, из них - один генерал. Генерал в обществе двух полковников и начальника гестапо сидел в единственной ложе нашего клуба. Начальник гестапо не переставая что-то говорил, а генерал, широко открыв рот, откинувшись на спинку кресла, покатывался со смеху.
Я смотрел, как смеется генерал, и тоже улыбался…
. Ровно в двадцать один час в зале стало темно, я запустил картину. Это был фильм о Польше. Как армия фюрера завоевывала Польшу. На экране рвались снаряды, выли пикирующие бомбардировщики, рушились с грохотом дома, полыхали пожары, падали убитые, в ужасе метались живые. В конце картины на экране появился фюрер. Все вскочили и трижды выкрикнули:
- Зиг хайль! Зиг хайль! Зиг хайль!
Фильм окончился. Через десять минут должен был начаться концерт, а после концерта мне следовало показать еще один фильм - встречу Гитлера с Муссолини.
В будке было жарко. Я снял с себя куртку, рубаху и остался в одной майке.
- Распарило?- спросил весело Шевчук. - Ничего, вот выйдем на улицу - охладишься.
- Душно, - подтвердил я. - Будь ласка, пан Шевчук, помоги мне перемотать пленку.
Я вынул из коробки пленку и ахнул.
- Что стряслось? - спросил Шевчук.
- Дали рваную пленку. Ну, будет им завтра!
Я это безобразие так не оставлю! Сообщу, куда полагается!
- Чего ж теперь делать? - поинтересовался Шевчук.- Рваную, что ли, пустишь?
- Склею. Это быстро! - Я открыл дверку шкафа. И снова меня ждала неудача.
- А черт! Клей кончился! - сказал я с досадой и швырнул пустую бутылку в угол. - Хорошо, что в кладовой есть запасная. Придется бежать в кладовую.
- Где ж та кладовая? - с лица Шевчука исчезла улыбка.
- В подвале. Только бы кладовщик был на месте!
Последние мои слова Шевчук, может быть, и не разобрал: духовой оркестр немецкого гарнизона грянул военный марш. Шевчук бросил взгляд на крюк, где висели мои куртка и рубаха.